Супер готишно и супер весело

[Лоссэ]

Готишный стеб от Мэри Мейер

http://marie-oz.deviantart.com/gall...se&offset=0

@темы: Готишные девушки, Авторские работы, Вампиры, Ссылки

---

*)

[Кайтовая Язз]

очень милое сообщество, спасибо, Лоссе, за приглашение

@темы: участники

---

Таро с драконами

[Лоссэ]

http://dragonet.narod.ru/tarot/dragon.htm

@темы: Драконы, разное, Ссылки

---

Всем!

[ГотиШные создания]

Дорогие гости и жители готишного замка!

С огромной благодарностью я обращаюсь к вам!

Ваш вклад в развитие нашего молодого еще сообщества неоценим!

Спасибо вам всем!

Давайте продолжать бал!

продолжение в комментах

@темы: Готишные девушки, Готишные юноши, Призраки, Бабочки, кладбища, разное, Ангелы

---

Сергей Калугин

[Родеон Морвэй]

Хочу поделиться с вами весьма готишными на мой взгляд песнями

Радость моя

Игорю Ускову, художнику

Радость моя, вот и все,
Боль умерла на рассвете
В нежных перстах облаков
Розовым шелком струится
Еще не родившийся день.

Вздох мой, как стало легко!
Воздух вливается в окна,
Время. Мы вышли из дома,
Мы покинули город,
Мы стоим над обрывом,
Встречая рассвет.

Радость моя, вот и все,
Боли отныне не будет
Золотом плавятся горы
И вспыхнули реки -
Осанна! -
И солнце взошло.

Свет пронизал нас насквозь!
Мы прозрачны для света!
Мальчик, ты понял, что стало с тобой
В это утро? Ты понял...

Что ж, скоро ветер окрепнет и мы
Навсегда оттолкнемся от тверди,
Мы ворвемся на гребне волны
В ледяное сияние смерти...

Радость моя, мы летим!
Выше, и выше, и выше,
Города проплывают под нами
И птицы с ликующим криком
Взмывают под самое небо
Прощаясь с тобой...

Все для тебя в этот день!
Горы, и реки, и травы,
Это утро - последний подарок Земли
Так прими его в Вечность с собой!

Плачь, мы уходим отсюда, плачь,
Небеса в ледяной круговерти,
Только ветер, сияние, плачь,
Ничего нет прекраснее смерти!

Плачь, слышишь - Небо зовет нас, так
плачь,
С гулом рушатся времени своды,
От свободы неистовой плачь,
Беспредельной и страшной свободы!

Плачь, мы уходим навеки, так плачь,
Сквозь миры, что распались как клети
Эти реки сияния! Плачь!
Ничего нет прекраснее смерти!

Луна над Кармелем

Памяти Фарруха Балсара

Ночь на краю волшебства.
Ветер пьян от Луны,
Воздух полон жасмина.
Мальчик, уйдем естества
Отлучимся неслышно,
Как мать от уснувшего сына.

Шаг сторожек, и тени,
И факел, что плещет тюльпаном...
Луч надежды, скользнув по губам
Горло сдавит арканом
Дай мне взгляд - я тобою пленен,
Дай мне руку - я таял облаткой
В твоей воспаленной гортани......

Жизнь слепила погоней
В потоке расплывшихся истин
Ты ведь так и не понял
Какой в этом смысл - бери,
Я даю тебе смысл

Так прими, проколи мне хребет копием,
Почерпни меня лжицей,
Пролей мою душу
В прогорклые соты столетий -
Холод и Пламень! -
Веруй, пусть вырвана воля из вен,
Но артерия вымокла кровью
И каплями кормит грудину и Камень,
Пронзенный, стучащийся Камень

Боль! Воды бредят пролиться вовне
Но преграда при устье легла
Сон твой тягостно влажен и сладок.
Вверх, на взметнувшейся к звездам волне,
Что пролиться вовне не смогла
Распадайся на взвесь и осадок!..

Тихо плывем над Землей,
Под бесплотною, нервной стопой
Не преклонятся травы...
Мальчик, я болен тобой,
Я веду тебя тропами ветра
Сквозь кроны дубравы.
Мы у грани могущества, мальчик,
Мы в жерле погони,
И не лги, что ты волен и свят -
Ты пленен и неволен.
Я раскрыл пред тобой небосвод!
Времена изменяют свой ход -
Посмотри на ладони...

Беспредельная сладость свободы
Отринуть свободу,
Лишь во властном объятии
Солнцем пронизанных рук
Ты пройдешь
За хрустальные своды.
О, ты прав, эти пальцы так больно тонки,
Но смотри - обнажаю предплечье - ты видишь?
Расплавленным блеском
Обвил мне запястье
Браслет саламандры.
Там, внизу,
У излучины мертвой реки,
Тростниковою флейтой на черном песке
Мной начертана ветвь олеандра,
Бьется пламя в пантакле меандра -
Прочь! В этом пламени - морока плен,
Это магия рвется из рук,
Трепеща в переливах сапфира
Ночь! Адаманты на черном крыле
Путь изогнут, как царственный лук,
Пронизай средоточие мира!..


Холодно плыть за чертой
Отвергаясь блаженства и славы
Во имя незнанья
Все, что могло быть тобой,
Стало тенью Того,
В Ком ты начал свое опознанье.
Времена расступаются, мальчик,
Ступи на дорогу,
Раскаленною точкой в луче
Приближайся к чертогу.
Твой жених полон страсти и ждет,
Ты стремителен, ты у ворот,
Ты стоишь у порога...

О, какими потерями, мальчик,
Ты шел к обретенью!
Беспощаден полет,
Как томительно-сладко бы было
Отдаться паденью,
Убежать, раствориться в животном тепле,
На века позабывши о Том,
Кто возлюблен,
Чей лик - за покровами тьмы,
В ослепительном Мраке...
Мальчик, начни продвиженье во мгле,
Стань стрелою, пробившей доспех,
Будь свиреп и бесстрашен в атаке -
О слиянье в мистическом браке!
Свет! Распаденье сферических тел,
И космический ветер взорвал твою грудь
Клочья снов разметав по Вселенной!
В Свет, за отмеренный твари предел!
Обнажилась предмирная суть -
Ты есть Он, только Он изреченный...

Танец Казановы

Слабый шорох вдоль стен
Мягкий бархатный стук
Ваша поступь легка -
Шаг с мыска на каблук
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой мазутной

Любопытство и робость
Истома и страх
Сладко кружится пропасть
И стон на губах -
Так замрите пред мертвой витриной,
где выставлен труп мой.

Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем,
я выйду
Обратите внимание - щеголь, красавец и фат
Лишь слегка потускнел мой камзол.
изукрашенный пылью
Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.

на стене молоток -
Бейте прямо а стекло
И осколков поток
Рухнет больно и зло
Вы падете без вывертов - ярко, но просто,
поверьте.

Дребезг треснувшей жизни
Хрустальный трезвон
Тризна в горней отчизне
Трезво взрезан виссон
Я пред Вами, а Вы предо мной - киска,
зубки ощерьте

И оркестр из шести богомолов ударит в литавры
Я сожму Вашу талию в тонких костлявык руках
Первый танец - кадриль,
на широких лопатках кентавра
Сорок бешеных па по-над бездной,
чье детище - мрак.

Кто сказал "Казанова не знает любви" -
тот не понял вопроса
Мной изведан безумный полет на хвосте
перетертого троса
Ржавый скрежет лебедок и блоков -
мелодия бреда
Казанова. прогнувшись, касаткой ныряет в поклон
менуэта

За ключицу держитесь -
Безудержный пляс
Не глядите в замочные скважины глаз
Там, под крышкою черепа, -
пыль и сушеные мухи

Я рукойй в три кольца обовью Ваш каркас
а затем куртуазно отщелкаю вальс
Кастаньетами желтых зубов
Возле Вашего нежного уха.

Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса
И не рвитесь из рук - время криво,
и вряд ли право
Серный дым заклубился - скользим по кускам
обгорелого мяса
Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.

Что Вы вздрогнули, детка. -
Не Армагеддон.
Это яростный рев
Похотливых валторн

В честь одной безвозвратно погибшей.
хоть юной, особы.
и не вздумайте дернуть
Крест-накрест рукой
Вам же нравится пропасть -
Так рвитесь за мной
Будет бал в любострастии ложа
из приторной сдобы.

Плошки с беличьим жиром во мраке
призывно мерцают
Канделябры свихнувшейся, пряной,
развратной любви
Шаг с карниза, рывок на асфальт.
где червем отмокает
Прах решенья бороться с вакхическим пульсом
в крови

Кто сказал -
Казанова чарует лишь с целью маневра ?
Мне причастен пикантный полет
на хвосте перетертого нерва
Мои напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости черной и злой
сарабанды

Треск разорванной ткани
Бесстыдная мгла
В обнаженной нирване
Схлестнулись тела
Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи
диким хмелем обвейся
И стыло смотри
как заезда эдельвейса
Раскрылась внутри
Как вибрирует в плеске соития мой позаоночник

Хрип дыхания слушай, забудь про шаги на дороге
Там пришли за тобой , только это до времени ждет
Ты нагая взойдешь на разбитые черные дроги
И безумный возница оскалит ликующий рот
Леденяще и скупо
Ударит Луна
Содрогнется над крупом
Возницы спина
Завизжат на дорожных камнях
проступившие лица
В тусклых митрах тумана
Под крыльями сна
Расплетут пентаграмму
Нетопырь и Желна
И совьют на воздусях пылающий бред багряницы

Но не помни об этом
в упругом пьянящем экстазе
Выпестовывай сладость
мучительной влажной волны
Звезды рушатся вбок,
лик ощерен и зверообразен
Время взорвано зверем и взрезана кровля спины

Кто сказал "Каэанова расчетлив. -
тот врет неумело
Я люблю безоглядно врастать
в прежде чуждое тело
Полночь, руки внутри,
скоро сердце под пальцами брызнет
Я пленен сладострастьем полета
на осколке взорвавшейся жизни!

Снова - шорох вдоль стен
Мягкий бархатный стук
Снова поступь легка -
Шаг с мыска на каблук
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой мазутной
Любопытство и робость
истома и страх
Сладко кружится пропасть
И стон на губах
Подойдите. - Вас манит витрина,
где выставлен труп мой...

Вот здесь и здесь можно почитать еще, а также скачать эти и другие песни.

@темы: Песни, музыка, Ссылки, Стихи

---

Только небо

[Inquisitor Gwragedd]

Люцифер. Конечно. мой падший ангел имеет мало общего с Библейским собратом. Это мой Люцифер. Моя леди Ваал.
И моя огромная просьба: найдите мне приличную иллюстрацию!
- Прошу! (модератор)

Понимаю, что повторяюсь, но тем не менее: ничео, попадающего под УК, не обнаружено.
Только небо
Вокруг было только небо. Тяжелое небо, закрытое облаками – красивыми, кучными. Они мягко светились странным лиловым светом. Под ногами – серый пепел. Серая пыль. Пыль каменная – такая не пачкает. Такой покрывает время. Каменный пепел лежал тонким слоем от горизонта до горизонта. По равнине дул ветер. Облака бежали быстро – неестественно быстро.

Но мне здесь нравилось.

Я шел по серой пыли и смотрел на пляску облачного неба.

Неба…

Неба. Такого близкого. Такого…

Только туда, только там –
жизнь.Остальное – иллюзия.

Щелкаю пальцами – на горизонте возникает замок. Стоит несколько секунд, разрушается, разлетается стаей воронья, рассыпается серой пылью.

Пыль, пыль, пыль!

Все тщета. Вечно только небо.
Опускаюсь на одно колено. Отыскиваю серый камень в сером пепле.

В пепле моих надежд.

Камень холодный и острый, ранит пальцы.
Вижу свою кровь и приказываю ранам затянуться.
Сжимаю камень так, чтобы почувствовать боль. Так, чтобы кровь потекла по белым рукавам рубашки, так, чтобы лилась потоками – и превращаю камень в прах.
Прах уносит ветер.
Кровь заносит пылью.
Смеюсь своему дешевому трюкачеству.
Но в это верят.
Это ценят.
За этим идут.
Не важно, куда. Важно, за кем.

А я иду к Небу.

Падаю на колени, пытаюсь сдержать рыдания.
Не выходит.
Плачу под бездушным лиловым небом, плачу, размазывая пыль, кровь, и слезы по щекам.
Господи! За что?
Почему ты до сих пор не простил меня?
Я мечтаю только о Небе.

Только там – жизнь!

Небо молчит.
Оно знает. Я никогда не скажу этого вслух, никогда не скажу этого в том реальном мире.

Только в этом.

Меня простили. Только я сам не могу позволить себе вернуться. Я не могу простить себя.
Послушный моей воле с неба идет дождь.
Поднимаюсь.
Дождь. Серый дождь.
Пепел под ногами становиться грязью.

- Император!
Знакомый голос выводит меня из оцепенения. Поворачиваюсь, зная, что позвавший меня уже видит идеально чистую рубашку и брюки, аккуратный пробор волос.
Мир тает.
Напротив меня – герцогиня де Ваал.
- Император, все готово. Еще дна ступень на пути к Вечному царству!
Киваю. Ее глаза пламенеют. Она счастлива.
Подхожу ближе, касаюсь ее волос.
- Император? – мир вокруг начинает меняться. Я скольжу руками по ее черному платью, резко прижимаю к себе и жадно, яростно целую ее. Она пытается ответить. Отстраняясь, скольжу руками по ее корсету, резко разрываю платье. Вокруг уже горят свечи, герцогиня падает на огромную кровать с покрывалом из черного меха. Я губами впиваюсь в ее напряженную грудь. Мои ласки сейчас скорее жестоки, чем приятны, герцогиня чуть слышно стонет от боли.
Но я не могу иначе. Не могу остановиться.
На секунду замечаю страх в ее глазах – улыбаюсь ей, она старательно улыбается в ответ…

***
Герцогиня открывает глаза. Я сижу в кресле рядом с кроватью, уже в обыкновенном костюме. Она ласково улыбается мне.
- Уходи, – говорю я, и наблюдаю за странно меняющимся выражением ее лица. Она кажется, хочет что-то спросить, но я щелкаю пальцами, и она рассыпается снопом золотых искр, чтобы появиться в своих покоях.
Кровать уже исчезла, вокруг – тронный зал с огромными колоннами. Опускаюсь на каменный трон с подлокотниками, украшенными человеческими черепами. Маленькое белое перышко, оставшееся на подлокотнике, сгорает от моего прикосновения. Где-то слышаться крики. В зале – сумрак. Потолок исчезает, открывая закатное небо. Кричит птица.

Виной всему моя гордость.

Моя армия идет за мной.

Но только я тоскую по небу.

Ад – иллюзия.

Только Небо реально.

Но как они до сих пор не поняли: Небо нельзя завевать. Небеса внутри нас.

И это Небо я утратил навеки.

@темы: Рассказы, проза

---

[.Кристиан]

просто небольшая, короткая зарисовка, гораздо больше написанная по настроению, нежели сюжетно.

собственно...

«Предательница, стерва, дрянь!» - так кричали ей вслед. А она никого не предавала. Она просто не любила осень. Осень, всегда будившую в ней память о давно заросшем вереском поле. На этом поле построили город, люди которого разбудили ее. Девочка-призрак с любопытством огляделась, присмотрелась… и принялась охранять город, отпугивая от него зимой хищников и предупреждая о набегах кочевых. Иногда ее просили найти заблудившихся детей и привести домой – девочка хорошо знала город. Только осенью она, в дождливом ноябре она бродила по улочкам города, погрузившись в свои воспоминания. О том самом вересковом поле. О давнем дне, удивительно ясном, когда на этом поле сошлись противники. Она заново видела чад, дым и гарь, окутавшие поле. Видела схлестнувшиеся в битве отряды, мечи, столь голодные до крови. Слышала вопли ярости и боли, стоны и хрипы умирающих. Девочка, дочка одной из целительниц, которой некуда было идти, тоже умерла на этом поле. Умерла быстро – шальная стрела пробила сердце. Она не любила осень. Ей было больно. И теперь она шли к воротам городка, где горел черный костер без единого полена.

«Ведь я не предаю их. Я буду по-прежнему беречь этот город, даже смогу делать это лучше. Почему они кричат на меня?»

Лица горожан, еще недавно гордившихся своим городским призраком были сейчас искажены ненавистью и страхом. А девочка шла себе и шла, и в ее призрачных глазах горело пламя недетской решимости. Ее не задевали оскорбления, угрозы, обвинения. Девочка дошла до ворот в сопровождении беснующейся толпы и решительно шагнула в черное пламя. Она кричала, ее память, ее сущность – все, что было ею, даже такая мелочь, как две тугие косички, - все плавилось в огне упавшей Черной Звезды. Плавились, стекая куда-то в бесконечность, где приобретали новую форму. Горожане шарахнулись от огня, завидев, что тот стал гаснуть – значит, Взошедшая прошла перерождение. И они всматривались, пытаясь понять, в какое чудовище она превратилась. Вампир? Оборотень? Вечно-голодная Тень, пожирающая сердца? А лунный свет скользил по изгибам ее тела, по черному шелку волос и ткани, охватывающей грудь и бедра. Кожа светилась нежным белым серебром, которое отражалось в смертельно-остром лезвии косы. Она рассмеялась, и ее смех нежными колокольчиками раскатился вокруг. Боль отпустила ее. И расправив черные крылья, Темный Ангел взлетела над городом. Она помнила, что обещала беречь его.

@темы: Рассказы, проза

---

Работы Stephani Law

[ГотиШные создания]

Вот такие вещи:

































тут можно увидеть все работы этой художницы (правда, далеко не готишные)
http://www.shadowscapes.com/galleries.shtml

@темы: Авторские работы, Ссылки

---

Подарок для Лоссэ.

[mart]

Желательно изменить фон. мои глаза не читают)
Первый взнос. Не люблю готику)Только подарок

Марионетки мы. А демоны – актеры…

Де-вочкам – де-монам, играющим в куклы

Де и фортепианному звуку до

Нас было трое. Говорят, треугольник – самая устойчивая фигура. Не верьте. Среди людей любой угол из трех стремится привести геометрическое существование к отрезку прямой.
Я так хочу. Я на одной стороне – на другой ты. И никого между нами…
Я – Пьеро. Глупый персонаж комедии положений, бледное меланхоличное существо не от мира сего.
Она – Коломбина. Яркая женщина рыжего цвета с нагло-синими глазами, бесстыдными грудями и бедрами. Она счастлива своей повергающей ниц красотой. Своей властью над мужчинами.
Он – Арлекин. Удачливый любовник всех. Всех, кого ему захочется иметь или кому будет желанен (до дрожи и истерики в мыслях и предательском теле). Ар, мой неизменный друг, мой покорный любовник, до тех пор, пока нам не встретилась Коломбина.
Она была моей. Нетерпеливо ерзала между простынями и мной, пока находила наиболее приятную для нее позу… и страстно кричала, повергая соседей в сексуальный транс.
Он был моим. Я позволял ему любить себя, не доходя до телесного контакта, и эта заледенелая остановка между нами ввергала Арлекина, вопреки жизненной правде, в ожоги ненависти, и поэтому он грозил, что отомстит мне.
И он это сделал. Это счастливое своим характером и внешностью андрогинное существо влюбило в себя Коломбину.
И теперь они были вместе, и мне не было пространства между ними.
…Не было пространства между людьми и демонами, ненавидящими друг друга, но настолько при…сущими друг другу Высшим. Да, эти марионетки, управляемые на этой планете, в пространстве этом. Да, мы, демоны, ненавидим и любим. Не только друг друга, но и эти маленькие куколки, обнимающие слабыми ручками наши пальцы, греющие наши ладони, умирающие в холоде Вселенной.
…Я знаю, ты любишь меня, управляющий мною, потому что я тебе приятен. Куколка, вылизывающая твою ладонь. Но не интересен, увы. Кроме одной странной функции – я знаю о твоем существовании. Я знаю о твоих. И я сумею сделать с ними то, что ты делаешь со мной, мой рождественский демон. Рождество кануло в неоконченное прошлое ( я устал изобретать новые грамматические и прочие функции, я устал).
Пользуйся, не-хозяин, мною и моей сущностью, пока я верен тебе.
…Я долго искал на восточных базарах, в европейских супермаркетах, мастерских художников… Я искал мой образ. И я его нашел.
Умирающая от недостатка средств и признания, преодолевшая 30-летний возраст скульпторша малых форм, проживающая в одной из эмигрантских деревенек на другом берегу океана, продала мне куклу, за которую я заплатил не торгуясь.
Это был Пьеро с фарфоровым личиком, ручками и ступнями ног. Все остальное тело было мягким и податливым, одетым в традиционный черно-белый костюм.
Зато лицо – с правым глазом, перечеркнутым вертикальной полосой черной краски, с желто-зелеными радужками, закаченными под верхние веки от невыносимой муки, вызванной любовью и ревностью. Это лицо было моим.
Я вытер его носовым платком, сохранившим запах соития нас двоих, когда Коломбина была последний раз со мной, не вынеся ожидания между прихожей и спальней…
И мой демоноправитель гадко захихикал, узнав то, что было ранее между нами – и только.
Она приняла куклу в подарок.
Я знал: она любила ее. Расчесывала длинные черные волосы, умывала личико ваткой, смоченной лавандовой водой, таскала в своей сумке повсюду, укладывала спать рядом с собой.
Когда приходил Арлекин, какое-то неведомое чутье подсказывало Коломбине, что куклу нужно убрать из постели. Может, она боялась, что судорожные движения двоих, управляемых похотливыми демонами, повредят фарфоровому существу?
Она не знала, что я вижу ее сквозь куклу. Чувствую прикосновения ее рук к своему фарфоровому лицу, ласковые тонкие пальцы, оглаживающие темные кудри после расчесывания, заботливые движения, укладывающие куклу на подушку возле ароматных волос, укрывающие ее рукой кружевным батистовым носовым платком для уюта…
Вижу, как она медленными от усталости движениями снимает изысканное белье, посадив куклу на стеклянную полочку в ванной, опускается в ароматную розовую пену, закрывает глаза…
Вижу, как она, таская меня повсюду, на несколько минут оставляет на тумбочке в прихожей, бросаясь на шею нашему Арлекину, раздирая на нем куртку и шепча безумные слова…
И, забрав с собой бессознательно куклу, как часть собственного тела, уронив меня напротив постели, отдается Арлекину со всей страстью женщины, изголодавшейся за часы, превратившиеся в столетия…
Я сидел, зажимая лицо кулаками, кусая губы, изгрызая запястья…когда они там.. вдвоем.. Много дней … Пока не заметил скучающего лица моего Арлекина.
Когда он сказал изнывающей после безудержной гонки страсти Коломбине:
- Давай позовем Пьеро. Без его вселенской тоски даже похоть кажется пресной… Я хочу его. И ты его хочешь: недаром таскаешь его куклу всегда и везде.
- Ты сошел с ума. Это всего лишь кукла. Не он! Это невозможно!
Арлекин набирал телефонный номер.
- Пьеро! Мы с Коломбиной тебя любим и желаем. Ждем сейчас же!
Она с яростью бросает куклу о стену. Фарфоровая голова раскалывается…
… Короткие гудки…
…Смех демонов.
(с) Март

@темы: Рассказы, проза

---

Работы Стирпайка

[ГотиШные создания]

автопортрет


и далее





















остальные работы можно увидеть здесь:
http://steerpike.ru/

@темы: Готишные девушки, Авторские работы, Ссылки

---

Вот так работает это дело

[ГотиШные создания]

вот эти прикольные готишные чудики были размещены с помощью штуки, о которой рассказано в эпиграфе

@темы: Веселый арт, забавные картинки

---

In nomine 2

[Inquisitor Gwragedd]

Продолжение заказывали?..

Даймон поднимает меня и перебрасывает через плечо. Почти сразу же снимает и кладет на что-то.
Открываю глаза. Мир плавает в голубом тумане. Мы в каком-то сквере. Я – на скамейке. Два Инквизитора неаккуратной кучкой рядом со скамейкой. Даймон в человеческом обличье.
Ко мне возвращается разум.
- Что произошло?
- Надеялся узнать у тебя. Тебя обвиняют в убийстве Высшего вампира. У Арнольда при себе был Посланник - он успел сообщить о задержании. Но, как обычно, сработал слегка топорно: ну кто же вытягивает всю Силу из меченосца? Могло плохо кончится.
- Кончилось. Когда ты смотрел мне в глаза, я уже исчезала. Что это было?
- Что? – один из инквизиторов шевельнулся, Даймон презрительно пнул его ногой, и он затих.
-Голубое пламя.
- Называется «Пламя смерти». Клин клином вышибают. Когда боль превышает все пределы, тебе приходится вернуться. К реальности. Так вот, тебе предъявлено обвинение.
- Спасибо.
- Его не я предъявлял. Ты сама вляпалась. Идиотка.
- Нет. За то, что спас.
Даймон наклоняет голову, его глаза слегка расширяются:
- Ясно. У тебя 5 или 6 часов.
- На что?
- Найти убийцу. Если тебя поймали у свежего трупа. Значит, ты должна была видеть убийцу. Чувствовать. Он, конечно, воспользовался «Дорогой Призрака».
- Артефакт?
- Да. Очень мощный. В простонародье – «веник». Следы заметает.
- Видеть-то я его почти наверняка видела. Но как смогу найти?
- Не знаю. Придумывай. Изобретай. У тебя шесть часов максимум. Потом будут искать. К моменту, когда найдут – у тебя должен быть убийца.
- А как я докажу?
- Докажешь. Вампир защищался. Должны остаться следы.
- А если залечился?
- В ауре.
- Тогда легче считать мою ауру: никаких следов там не будет.
- Дом потребует выдачи того, кого можно наказать. И если это не будет убийца, то это будешь ты. Через 6 часов. Они уже знают, что рядом с трупом был человек. А когда узнают, что это был меченосец – почти наверняка потребуют прекратить расследование и выдать тебя. Чтобы легально уничтожить. Я бы так поступил.
Медленно выдыхаю. И снова чувствую сосущую пустоту внутри.
- А Сила? У меня не осталось ни капли!
- Арнольд…- Даймон кривится. - Да вокруг тебя столько людей – тяни из них! Возьми столько. Сколько сможешь. Максимум. Понадобятся все ресурсы. Для тебя должно быть возможно невозможное.
- Знаешь, Даймон, что-то тут не так… не сходится, - в голове навязчиво крутится какая-то мысль, не желая обретать форму. Бред. Неправильно.
- У тебя шесть часов.
- Я понимаю, Даймон… но не понимаю другого…Арнольд из Европейского отдела?
- По ходу разберешься. Добраться до места преступления сможешь? – Даймон машет рукой в сторону остановки. Я наконец-то понимаю, где мы.
- Да, - спрыгиваю, киваю Даймону и иду. Через несколько шагов меня нагоняет голос Даймона: «Удачи!». Не оборачиваюсь, перехожу на бег.

Сквер кончается. На остановке много народа. Ладони непроизвольно начинают сжиматься. Энергия льется широким потоком. Боль, усталость, радость стекаются в ладони. Чувствую, как за спиной разворачивается тяжелый темный плащ, волочиться за мной, воруя силу у каждого, кто на него наступает.
Пустота отступает.
Отступает страх.
Вокруг вьются змеистые линии чужых несчастий и удач, обвивают мои руки и исчезают в ладони.
Я боюсь. Потому что потерять Силу – значит потерять себя. А это знакомо многим.
Пустота боязливо корчится в углу. Мир словно становится рельефнее, цвета - ярче, оттенки – четче.
И вдруг вспышкой врывается в сознание образ.
Тот самый, который был в подворотне.
Существо, не оставляющее следов.

Я не вижу лица – но мне и не нужно. Я не помню лица – оно мне не важно. Я его чувствую. Пусть нечетко – мешает работающий артефакт. Но все еще напитанный силой след исчезает не мгновенно.

Оборотень в маршрутке.
Вскидываю руку – с нее капает Сила. Тут же останавливается машина, черная «Волга». Сажусь – водитель не протестует, не спрашивает направление. Он полностью в моей власти. Он слышит мои приказы внутри себя.
Я не слежу за дорогой. Я вижу синие брызги шагов оборотня – будто он идет по воде.
Закрываю глаза – так легче.
В сознание вползают старые детские стишки:
Раз-два - три-четыре - пять,
Вышел зайчик погулять…
Зайчик, значит?..

Маршрутка ползет по склону, машина неотрывно следует за ней. Слева, сквозь веки прорывается свет – открываю глаза. Чтобы увидеть подсвеченный планетарий, призрачный на фоне глухого темно-серого неба. Странно светлого и совсем не ночного.
Кружится снег.
Пересекаем мост – удивительно пестрый. На другом берегу красуется ярко желтый с серыми куполами собор Александра Невского. Какой-то болезненно-рыжий. И навевающий воспоминания о готических соборах Европы.
Брызги висят в воздухе. Я вижу только след оборотня. Город становится объемной картой, на которой только две фигуры: я и он.
Раз-два - три- четыре- пять…
Меня озаряет. Неужели вокзал? Электричка?
Лучше места, чем вокзал, где всегда много народу, не придумаешь. Там я его могу потерять.
Вопрос в другом: что ему нужно за городом? Просто бежит? Или…
Или почему в маленький Российский городок наведались представители Европейской Инквизиции? Прекрасно подготовленные, знающие русский язык?
Вышел зайчик…
Вылетаю из машины, водитель испуганно вздрагивает, когда по привычке захлопываю дверь. Успеваю заметить, как он удивленно водит головой по салону.
Маршрутка останавливается рядом. Люди выходят быстро и торопливо, вываливаются. И ни следа моего оборотня!
Начинаю выстукивать рваный ритм каблуком сапога. Маршрутка становится пустой. Секунды превращаются в вечность.
Он выходит последним. Оглядывается, суетливой походкой направляется к зданию вокзала.
Ухмыляюсь. Остался один вопрос: зачем и куда он едет?
Над вокзалом раскатывается громкий голос:
- Производится посадка на электропоезд…
Моя дичь ускоряет ход. Подходит к турникетам, оглядывается…
И замечает меня.
Черт!
Спрятаться негде, так что продолжаю идти за ним. Он вытаскивает билет из кармана, судорожно вставляет в жадную пасть аппарата и проходит. Я следую за ним.

Оказывается, техника мне не подчиняется.
Резкий хлопок будто вырывает меня из тумана. Вокруг меня толпа, звуки, Контролерша с обыкновенно-усталым лицом подходит ко мне и удивленно-обреченно вставляет свою карту, даже не спросив билета. Действия отлажены до автоматизма. Без всякого вмешательства.
Люди иногда прекрасно сами собой управляют…
Пробиваюсь сквозь поток людей, бегущих по туннелю. Меня выносит на платформу объявляемой электрички.
- Осторожно, двери закрываются… - успеваю запрыгнуть в самый последний момент, и замечаю неоновый отблеск на одной из дверей.
Был здесь. Только что. Зайчик…
Электричка дергается. Хватаюсь за поручень, понимаю, что у меня дрожат руки. В голове стучит: раз-два-три…
15 минут до следующей станции. Из электрички он выпрыгивать не будет. Слишком щуплый на вид. А Силу почему-то экономит.
Или…
А кто сказал, что он забрал у вампира только Силу?
Главное, его не напугать. Иначе он просто сорвется. И я уже не смогу доставить его живым.
Перестук колес успокаивает, завораживает. Я будто смотрю на себя со стороны, потом вижу вагон откуда-то сверху. Оглядываю стремительно несущийся в осеннюю полу-ночь поезд.
И вижу на объемной карте синюю точку. В двух вагонах от меня. Она не двигается. Поезд замедляет ход.
Я понимаю, что мне потребуется не меньше минуты, чтобы прийти в себя. То есть, если оборотень выходит на этой станции, я его потеряю. Но, в конце-концов, потом можно будет остановить поезд.
Остановить поезд?
…люди?
…да. Остановить.

Сила стоящих вокруг меня людей течет к моим ладоням. Поезд останавливается. Синяя точка подходит к самому краю поезда. Но не выходит за его пределы.
- Следующая станция – Рекшино, - дикторский голос празднует со мной победу.
Следующая станция.
Поезд трогается.
Я понимаю, что смотрю на свое отражение в стекле дверей.
Два вагона.
Около трех минут.
Переход между вагонами, как обычно, захламлен мусором и вонью. Нормальные российские поезда, курсирующие в пригородной зоне, редко бывают иными. Сам вагон залит мертвенным светом ламп, на желтых деревянных скамейках плотно сидят люди. Мало кому хочется ехать за город в такую погоду. Но многие здесь живут. Пробираюсь между стоящими людьми, кто-то ругается, кто-то терпеливо сносит мое путешествие.
Раз…
Следующий переход – следующий вагон. Все такое же, даже лица людей напоминают дежа вю. Не хватает черной кошки.
Два…
Поезд дергается в судороге и останавливается. Выплескиваюсь на платформу с людским потоком.
Замечаю синие брызги. Следую за ним.
Мы почти сразу отбиваемся от людского потока. Оборотень судорожно оглядывается, а я вдруг понимаю, что мне не нужно скрываться. Никуда он от меня не денется. Хотя уже и заметил.
Оборотень ускоряет шаг и направляется через поселок.
Улыбаюсь. Все шире и шире, пока из горла не выскакивает сдавленный смех. Слишком знакомый поселок.
Прошлым летом мы были здесь с друзьями много раз.
Кажется.
Проходим мимо одинаково уютных и обустроенных дач, чтобы выйти в поле.
И тут оборотень теряет терпение и переходит на бег.
Наверное, он изначально быстрее меня, но во мне сейчас столько силы, столько азарта, что я не отстаю от него. Но и не сокращаю расстояние. Мне интересно, КУДА он бежит.
Тут охотник выбегает…
Оборотень уже совсем не человеческим прыжком прыгает под спасительные деревья и начинает морфинг. Несколько мгновений – и на его месте здоровенный матерый волчище. Стремительно убегающий от меня.
Он сейчас на пике силы, превращение далось ему легко. Но он боится. Боится дико, как настоящий зверь. Бежит от меня. Вместо того чтобы сражаться.
Пусть бежит.
Приходится слегка поднапрячься, чтобы успевать за ним. Дыхание слегка теряет равномерность, но бежать все еще легко. Слегка мешают каблуки на сапогах. Но это большое искусство – бегать на каблуках, было освоено мной в совершенстве.
Только горячило меня сильнее.
Не сказать – возбуждало.
Раз - два - три - четыре - пять…
И вдруг лес кончается. Вернее, мы с разгону влетаем на открытую поляну, на которой когда-то стоял огромный храм. А остались только развалины.
Оборотень оборачивается и рычит. Я с трудом разбираю слова.
- Оставь!
Улыбаюсь и объясняю:
- Зверушка, прости меня, но не могу. Не хочу платить за твои преступления.
- Оставь Инквизиции! Это ее дело – ловить.
Цокаю языком.
- Может, и ее, но сейчас я уже не могу остановиться.
Я с удивлением понимаю, что говорю правду. Даже если бы я сейчас изменила решение, я бы вряд ли смогла прекратить эту гонку. Меня будто что-то связывало с оборотнем, что-то уже тянуло к нему. Я должна была победить.
Волк рычит и пятится от меня. Я делаю шаги на встречу. От меня кровожадно вытягивается тень – меч за спиной начинает появляться. Я вытягиваю его из ножен. Волк пятиться. Вдруг резко, со скачком разворачивается и прыгает в сторону остатков стены. Я делаю шаг вперед.
И проваливаюсь.
Меня щедро присыпает обломками досок и каменной крошкой. Будто через толщу воды слышу удаляющиеся прыжки оборотня.
Мой азарт тает. Встаю, отряхаюсь и гляжу на презрительно-серое небо надо мной. На высоте около пяти метров. Не меньше.
Вокруг абсолютно гладкие стены.
Вытягиваю левую руку – в лучших традициях джедаев меч тут же вылетает из-под обломков. Воткнуть меч в стену повыше. Подтянутся. Поискать что-нибудь, за что можно уцепиться.
Размахиваюсь и ударяю по стене.
Никакого эффекта.
Бью сильнее, еще сильнее – стена покрывается мелкими царапинками. Снимаю перчатки, провожу рукой по стене. Вроде бы камень. Лезвие счищает верхний слой – более мягкий, а под ним наталкивается на нечто гораздо более твердое.
Чертовщина какая-то.
Заставляю бесполезный меч исчезнуть и понимаю, что устала. Оборотень ушел, меня ищет Инквизиция с перспективой выдачи вампирскому Дому, будет искать Даймон.
А я пока хочу просто посидеть пару минут и подумать.
В узкое отверстие пробивается серый свет облачного неба. То ли ночь, то ли день. Безвременье какое-то.
Откидываюсь на спину и лежу, вглядываясь в безмолвное небо.
Что-то не так с этим волком, Инквизицией, Даймоном.
Что-то не так с этим спятившим городом, его подворотнями и дачами пригородов.
Что-то не так. Со мной.

***
Меня разбудил тихий шорох там, наверху.
Многие не могут уснуть, испытав нервное напряжение. Многие плохо спят. Я отключаюсь, как компьютер - мгновенно. Зато могу проснуться в любую секунду.
Вскакиваю. Даймон? Иди Инквизиция? Волк, наверняка, давно убежал.
В вышине зажигается свет. Свеча за стеклом фонаря дает удивительно много света. А вот держащий фонарь не похож на инквизитора. Мы удивленно смотрим друг на друга, и я заговариваю первой:
- Вы не могли бы помочь мне выбраться?
Старик улыбается. Без злобы, но и без особой заинтересованности.
- Как?
Удивленно повожу плечами:
-Веревку кинуть. Или как-нибудь еще. Пожалуйста. Тут поселок недалеко – может там кто-то поможет.
Старик задумчиво потирает подбородок рукой.
- Я тут отшельником живу. И людей давно не видел. Нигде.
- Рядом поселок. Я уверена.
- Нет здесь никаких поселков! – чуть раздраженно произносит он. Я уж получше вашего местность знаю! И ведь каждый, каждый так говорит…
- Каждый?
- Да, каждый. Чай не ты первая, и не ты последняя, Гваргет. И все куда-то торопятся, бегут…
То, что я не представлялась, помню отчетливо. А то, что не представлялась таким именем – еще отчетливей.
- Кто Вы?
- Я же сказал – отшельник, - бурчит он. – Людей давно не видел. Нигде.
- Вы не могли бы помочь мне выбраться? – разговор явно повторяется, но я не могу не задать этот вопрос снова.
Старик снова потирает подбородок, я как-то дергано провожу перчаткой под носом. После полуминутного молчания он спрашивает:
- Зачем?
- Давайте я отвечу Вам, когда выберусь. Мы сможем поговорить на эту и многие другие философские темы. Правда.
- Зачем? – все так же повторяет старик.
- Чтобы догнать этого чертового оборотня, чтобы освободиться от угрозы смерти – да много зачем! – чувствую себя Мушу из «Мулан». Осталось только добавить коронное: «Идет война, ясно? Не время задавать глупые вопросы! За это следовало бы лишить шляпы! Но я сегодня добрый…»
- Хм… Здесь тебе ничего не угрожает, девочка. Ни Инквизиция, ни оборотни – вообще никто. Я вернусь через три дня. Сумеешь ответить – выберешься.
Я не успеваю ничего сказать, когда фонарь гаснет. Просто гаснет, старик даже не потрудился его задуть. И никаких удаляющихся шагов я тоже не слышу – просто знаю, что у ямы никого больше нет.
Бред какой-то! Так не бывает!
Словно в детской сказке поставили главного героя перед вопросом – сиди и думай, когда додумаешься – поможем! То же мне, Серый Волк… Обхожу свою яму по периметру. Оказывается, что диаметр моей тюрьмы составляет, пять шагов. Два с половиной метра. Значит площадь – около 5 метров. 4 метра 90 сантиметров, если точнее.
Бред, бред, бред!
Меч со мной, со мной сила, я меченосец – что-нибудь придумаю.
Снимаю перчатки, вожу руками по стенам. Они покрыты неглубокими царапинами – около 3 мм глубиной. Видимо, мои предшественники тоже пытались выбраться. В царапинах иногда чувствуется некая закономерность. Через несколько минут догадываюсь – это не просто царапины. Это слова!
Проходит много времени, когда я наконец-то разбираю одну фразу: In nomine.
Понятно. Вряд ли здесь будут какие-то данные о том, как выбраться из этого колодца. Осматриваю пол. Доски, доски, кирпичи – по крайней мере, костей не видно. Значит, все мои предшественники отсюда выбрались живыми.
Или мертвыми – их отсюда просто убрали.
Да, невеселая перспектива не ближайшие три дня.

***
Валюсь с ног. Естественно, все мои попытки пробить этот булыжник ни к чему не привели. Три миллиметра – не дальше. Меч воткнуть не возможно. Силовые нити на гладких стенах тоже не крепятся – значит, по ним выбраться не получится.
С удивление понимаю, что не чувствую ни голода, ни каких-либо иных потребностей. Только усталость. И желание поспать.

Когда просыпаюсь. Обнаруживаю, что небо все такое же серой. Впечатление, что светло здесь не бывает вообще. Ну что же, это мне не помешает. Вновь начинаю исследовать свою тюрьму. Все те же исцарапанные стены. И ничего больше.
Начинаю тихо напевать что-то из репертуара Nightwish. Потом громче. Потом еще громче.
Пока через несколько часов у меня не начинает болеть горло.

Тишина добивает. Настукиваю ритм на стенах. Естественно, они однородные. Без малейших намеков на полости. Никаких дверей. Ничего. Ничего!
Чувствую, как по руке струиться что-то теплое. Подношу руку к лицу, в каком-то странном, призрачно-зеленом свете вижу, что костяшки содраны в кровь.
Со всего размаха бью по стене. Потом снова и снова. И снова.

Все-таки, небо не стоит на месте. Рисунок облаков меняется, а я успеваю это заметить. Вокруг – не та пугающая неживая тишина, а тишина вполне нормальная, не давящая даже. Просто тишина. Все так же лежу на спине. Мне не капли не холодно. Из обломков камней и досок получилась вполне сносная лежанка. С которой видно небо. Во мне какая-то пустота и спокойствие.
Найдут. Найдут либо Даймон, либо Инквизиторы.
Скорей бы.


Надо мной вновь зажигается фонарь.
- Здравствуй, девочка! – произносит скрипучий голос. – Я пришел за ответом.
- Так долго, - я замечаю, что горло все еще болит. Встаю и повторяю, глядя вверх. – Так долго?
- Три дня. Не больше и не меньше. Зачем?
- Меня ждут. Друзья и родители.
- Через три дня я приду за ответом.
- Стой! – фонарь гаснет.

- Через три дня я приду за ответом.
- А если я никогда не дам тебе правильный ответ?
- Я могу ждать гораздо дольше, чем предполагает твое «никогда».
- Стой! – фонарь гаснет.

Сначала были дни. Потом осталась бесконечность. Дни слиплись, их не было в сером небе, их не осталось в моей душе. Мне ничего не было нужно, но я помнила о своей цели. Иногда я плакала. Иногда кричала.
Иногда…
Я пыталась читать стихи и петь песни, я вспоминала тренировки и танцы, я выводила формулы и считала ускорение, с которым фонарь старика может упасть на пол моей темницы. А потом была пустота.
Иногда я просыпалась с окровавленными руками, иногда моя темница полыхала зеленым сиянием. Иногда по моим рукам текла моя кровь, но меч не позволял мне окончательно сдаться.
Я читала надписи на стенах. То в зеленом свете, появлявшемся из ниоткуда там, куда я смотрела. То в темноте, одним прикосновением рук пытаясь понять, о чем говорят со мной стены.
Мои руки ласкали холодный камень, хаотичны царапины превращались в узоры, я училась читать их – училась читать заново, читать руками написанное теми, кто сдался, и теми, кто не умел сдаваться. Я читала надписи, порою, не зная языка, но слыша голоса, слыша боль и отчаяние или презрение к смерти.
Я читала.
In nomine patris... (3)
Портрет женщины с длинными волосами и изящными чертами лица…
Aqui yace el licenziado D. Juan Lopez de Zisneros,
natural de Castromoncho en Castilla la Vieja... (4)
Крест, маленькая церковь…

…capilla de que son patrones los inquisidores deste reyno…. (5)

In nomine...
Exurge, Domine, et judica causam tuam. (6)

Innocens noli te culpare; Si culpasti, noli te excuare;
Verum detege, et in D. No Confide. (7)

In nomine!

Mors, ubi est victoria tua? (8)
Elle n’a rian remarque de spesial. (9)

Пятиконечная звезда, символы, символы…

My misstress’ eyes are nothing like the sun... (10)

Die Hymelstrass (11)
Ты слышишь тихий стук?
Всего лишь сердце…

In nomine?

Это уже не была молитва. Этот призыв словно красная нить связывал все надписи на стенах. Я видела людей, писавших их, я видела их глаза и чувствовала их дыхание. Я жила с ними, в их сейчас, а они видели меня и улыбались.

Мы были пленниками одной тюрьмы.

Мои мысли писались на этих стенах помимо моей воли – или мне только казалось это? И кровью горящая надпись in nomine, как будто кто-то забыл молитву или больше не верил ей. Как будто пытался написать заново или вспомнить. Или понять.
In nomine.
Голова болела и кружилась, а я шептала и пела in nomine, in nomine, in nomine!


Здесь было что0то важное. Что-то связанное и с Даймоном – демоном 2 круга, и с Инквизитором Амори, жившем в 1208 году, и с волком-оборотнем, служившим своему хозяину…

И с вечным вопросом: зачем?
И вечным ответом: in nomine…

Однажды он спросил меня:
- Зачем?
А я вместо ответа бросила в него свой меч, и клинок вернулся ко мне принеся капли его крови.
А я поняла – он всего лишь человек. И он вернется.

***
Я вздрагиваю, как от удара. Исчезает марево, с железным призвуком стучит сердце. Я вдруг понимаю, что надо ответить. И надо мной зажигается фонарь.

***
- Два месяца по времени колодца.
- Долго. Я думал, у нее получится быстрее.
- Даймон, может, ты ошибся? – Амори поигрывал золотистым браслетом в виде дракона, надетым поверх кожаной перчатки. – Она Меченосец. Да, она нашла оборотня в толпе, да артефакт ей не помешал. Но объясни мне, с чего ты решил, что эта девочка без подготовки пройдет Колодец?
-Не она, Амори. Гваргет.

***
Стражнику никогда не надоедала его работа. К нему постоянно проходили клиенты – и он работал так, как мог, изо всех сил, Ему было глубоко все равно, кто что отвечает. Он просто приходил, задавал вопрос и уходил каждые три дня.
Временной колодец – штука странная, это яма во времени, где оно застаивается, идет гораздо медленнее, чем в мире – поэтому клиенты Стражника не чувствовали ни голода, ни холода. Говорят, иногда холод все-таки сказывался в виде легкой простуды, реже – воспаления легких, но для тех, кто выбрался, это уже не имело значения.
Стражник плеснул коньяк в старую железную кружку. Надо признать, иногда случались забавные казусы. Иногда приятные – как присутствие в яме одного клиента с приятнейшим басом, который иногда пел чудесные арии, иногда страшные и опасные для жизни – как запущенный последней барышней меч.
В общем, такой работой можно был гордиться.

***
Вспыхнул фонарь. Его свет озарил озабоченное лицо старика, который встал немного дальше от ямы, чем обычно. Свет выхватывал контуры девушки в черном пальто нараспашку, сидевшей внизу на лежанке, сложенной из камней и досок. Она подняла голову и, прищурив глаз, посмотрела на старика.
- Здравствуй, отшельник!
- Я пришел спросить, - как-то неуверенно начал он.
- Спрашивай, - с улыбкой сказала она.
- Зачем?
- Мне жаль тебя. Ты не знаешь своего ответа, - сказала она, вставая, отряхивая брюки и продолжая улыбаться. – И никогда не узнаешь.
- Зачем? – повторил старик, уже собираясь гасить фонарь.
-Да потому, что я так хочу! – расхохоталась она, и яма заполнилась зеленым свечением, вспыхнули надписи на стенах, вспыхнул портрет незнакомки с изящными чертами лица, рисунок маленькой церкви Святой Марии от Ангелов, четкой выведенная пентаграмма, кельтский крест. Вихрь зеленого света смыл силуэт девушки, а из ямы, поднятая зеленым вихрем, поднялась черная летучая мышь с пронзительно-зелеными глазами.

***
- Даймон, мое почтение и мои аплодисменты, - Амори приложил руку к сердцу и поклонился. – Твоя ученица может выглядеть эффектно, если захочет.
Даймон пнул небольшой камешек и ничего не ответил. На фоне Амори он выглядел слишком тонким и изможденным, в нем никак нельзя было угадать грозного демона.
- Посмотрим, быстро ли она найдет того оборотня. Прошло три часа, след должен совсем исчезнуть.
- А что будет, если я не стану его искать?
Амори обернулся, а браслет на его руке запульсировал красным. Даймон позволил себе улыбнуться уголками рта и только потом повернулся.
Гваргет смотрела на Инквизиторов, наклонив голову на бок и улыбаясь. Волосы, заплетенные в косу, слегка растрепались.
- Нам придется выдать вас Дому, - Амори ожидал нападения.
Гваргет хихикнула и посмотрела на Даймона.
- Он перед Вами.
Амори удивленно изогнул бровь и посмотрел на Даймона.
- Да, друг мой Арнольд. Меня очень попросили. А Вампир был мной казнен, - по итогам моих поисков. Именно он являлся содержателем тех песиков, за которыми меня послали. И именно он кормил их человеческим мясом.
Амори сдержанно кивнул.
- А нас, значит, позвали подстраховывать.
- Нет. Уничтожить. Уничтожить Меченосца. Руководство до сих пор не довольно, но теперь ничего не поделаешь. Она прошла испытание. Гваргет?
- Да? – Гваргет потянулась, с пальцев брызнули зеленые искры.
- Официально от Европейского отдела Инквизиции…
- Не трудись, Даймон. Инквизитором я быть не собираюсь.
Даймон шокировано замолчал.
- Пока. Дайте мне три года какой-нибудь местной работы – хочу доучиться. А потом я в Вашем распоряжении.
- Ты, наверное, не совсем понимаешь, что такое Инквизиция…
- Все я понимаю. Еще тогда поняла. А теперь – точно знаю. И мне нравится ваша работа. Три года, Даймон.
Гваргет развернулась и направилась в лес.
Амори захохотал и взглянул на одеревеневшего Даймона:
-Она тебя обыграла, демон несчастный! Статус Инквизитора она получила, работать согласилась, Вампирские Дома ее не тронут как сотрудника Инквизиции, а тебе с ними еще разбираться. И с руководством, которое теперь точно не довольно! И никакого повышения, друг мой, приведший Меченосца!
Даймон ничего не ответил.

***
Теперь она сама не знала, почему предпочла 20 минутную поездку 10-ти минутному полету. Она стояла в тамбуре, глядя в заляпанное стекло и перебирая четки. Просты деревянные четки, безмолвно отданные ей Отцом Диаром, одиноко стоявшим на платформе. Он ничего не сказал – просто вложил четки ей в руку и крепко сжал.
Гваргет провела рукой по стеклу, отражавшему две точки светящихся зеленым глаз.
Опустив голову, начала перебирать четки. Бусины с мерным стуком бились друг о друга в тишине пустого поезда, сплетаясь с перестуком колес и тихим шепотом Гваргет.
- Requiem in peace... (12)

[R]18:24
26 января
2006 год
Нижний Новгород[/R]

ПРИМЕЧАНИЯ
(1)А. Сапковский, «Бестиарий»
(2)- Чтобы ошеломить обывателей
- Да.
(3)Во имя отца…(лат.)
(4)Здесь покоиться лиценциат Дон Жуан Лопес де Сиснерос, уроженец Кастромончо в Старой Кастилий…(исп.) Надпись на могильной плите.
(5) … в которой патронами являются инквизиторы сего королевства....(исп.)
(6)Воспрянь, Господи, и рассуди дело твое.(лат.)Надпись с герба священного трибунала.
(7)Если ты невиновен, не обвиняй себя; если обвинил себя, не оправдывай; открой истину и уповай на Господа. (лат.) Эти слова, как и следующие, нацарапаны на стене одной из камер палаццо Кьярамонте, который занимала с 1605 по 1782 год инквизиция.
(8)Смерть, где победа твоя? (лат.)
(9)Она не заметила ничего необычного (фр.)
(10)Шекспир

@темы: Рассказы, проза

---

In nomine

[Inquisitor Gwragedd]

Часть первая.
Я не знаю, что это - сон, реальность, ложь - да какое это имеет значение? Я знаю, что это было. Или могло быть. Со мной.

Есть некоторое кровавые сцены, но ничего, попадающего под УК не найдено.



Любая осень, золотая, красная, яркая и праздничная, та самая осень, которую так любят описывать классические авторы, рано или поздно превращается в голые деревья, трупы листьев под ногами и серое, угрюмое небо.
Я брела вдоль шоссе, тихо шурша золотыми тополиными листьями, покрывавшие землю толстым слоем. Они еще были золотыми – нагло-золотыми в свете этого серого облачного полотнища. На некоторых деревьях еще висели их жухлые собратья, трепетавшие под ровным потоком холодного ветра.
Что ж, такая осень мне тоже нравится.
Только голова болит. И кашель мучает.
Проклятый кашель. Уже не помню, какую неделю. Врачи говорят – трахеит. Острый. А как я могу пропустить учебу? И скажите, что я заболела, тем, кто ежедневно звонит мне и хочет меня видеть.
Уехать бы куда-нибудь.
Стягиваю перчатки, чтобы набрать код на двери дома. Процедура донельзя обыденная и проводиться даже в перчатках, но сейчас мне необходимо почувствовать холод металла, чтобы хоть немного отвлечься от головной боли.
Подъезд сумрачный, как всегда. Он умеет быть сумрачным, даже когда в нем зажигают свет. На меня скалятся открытые и сломанные дверки почтовых ящиков, но я прохожу мимо, даже не заглядывая в пасти. Письма я перестала писать давно. Года два назад. Те редкие, что приходят – приходят раз в полгода, и вряд ли сегодня тот день, когда им стоит приходить. Счета могут подождать, а все остальное меня не интересует.
Поднимаюсь. Каждая ступень дается с огромным трудом. У моих шагов долгое гулкое эхо. Словно бьется сердце Огромное сердце старого дома.
Моя дверь. Ключ входит тяжело и нехотя, дверь сопротивляется. Вхожу.
Смотрюсь в зеркало. Зеркало огромное, на стене у самой двери, так что первый, кто встречает меня сегодня дома – это я сама.
Что-то не так.
Вдруг меня сгибает от кашля. Я не могу остановиться, кажется, легкие собираются лишить меня своего присутствия в организме. Аккуратно, держась за стены, подхожу к двери и пытаюсь ее закрыть. Кашель не прекращается, меня сгибает пополам.
На лестничной площадке кто-то стоит.
Я вижу только странноватые сапоги на шнуровке. Женские. Поднимаю голову, чтобы увидеть тонко очерченный рот, изогнутый в кривой улыбке и ладонь, летящую мне в лицо.
Она не знает…
Я понимаю…
…она заплатит…
…смысл?.. всего лишь…
Пей!…
…вкус… я…
…больно!..
…свет! Проклятье, я знаю этот свет!…
…не может быть…
…но если…
…тогда бы нас уже не было в живых.
-Не будет.

Я очнулась от дикой боли. Бред – это плохо. Как я добралась до дивана, я уже не помнила. Даже снять верхнюю одежду сумела. Пытаюсь встать – и издаю дикий стон. Почему-то очень болит спина. Иду в ванную. Нет, это что-то ненормальное. Может, ударилась где-то? Ведь болит, шея болит, и между лопаток. Плещу водой из-под крана себе на лицо и снимаю блузку. Шею поворачивать больно, поэтому пользуюсь двумя зеркалами. Стоя спиной к большему, пытаюсь поймать отражение своей спины в маленьком.
Бред-это плохо. Особенно бесконечный.
Роняю зеркало, несусь к аптечке и заглатываю таблетку снотворного. Потом по странной, бредовой логике возвращаюсь в ванную, плещу в лицо водой и повторяю процедуру с зеркалами.
Все так же.
Бред.
Так не бывает.
Дотрагиваюсь до спины рукой – боль усиливается. Кожа будто обожжена. Как будто поставлено клеймо. Крестом. Нет, мечом.
Здесь – витая рукоять. Здесь – гарда. А дальше – лезвие с одним ребром жесткости.
И острая боль от прикосновения. Не позволяющая забыть, что это – правда.
Бред… Бред. Бред! Потому что так не бывает.
Натягивая блузку, возвращаюсь в комнату. В окно заглядывает осень. Забиваюсь в угол дивана и закрываю лицо руками.
Мне не хотелось ни о чем думать. Я просто не могла быть одна.
Четверг? Точно. Есть одно месть, где как всегда куча народа. Не важно, какого.
Накинув пальто, выхожу из дома.

Они были уже рядом. Они гнались за мной. Меня душил кашель, ветер выбивал из глаз слезы. Я знала: мне осталось несколько шагов, и я выйду из этого переулка, окажусь в залитом светом сквере, где сидят люди и их подобия. Но им оставалось тоже всего несколько шагов – до меня. Стены домов нависали надо мной, сжимали в своих объятиях. Мне нужно было так немного…
Вылетаю на мостовую и захожусь в приступе кашля. Прижимаюсь спиной к стене, никак не могу остановиться. Проклятый кашель… Люди вокруг оглядываются, но никто не решается подойти. И правильно. Не подходите, люди. Сзади – демоны.
Приступ прекращается. Набрасываю на себя привычную маску уверенности и иду вперед. Сквер небольшой, на скамейках гроздья людей, Многие из них – мои знакомые. Многие – не люди, хотя считают себя таковыми. Многие – не люди, об этом знают и этим пользуются.
Улыбаюсь. Здороваюсь. Здесь все же лучше, чем в переулке. И уж точно лучше, чем дома. Ко мне подходит девушка. И как люди не замечают тяжелого черного шлейфа, который тянется за ней? На него наступают, по нему проходят, будто его и нет. А она начинает разговор, и мне приходится отвечать. Она – странное существо и скорее нравится мне. По крайней мере, раньше нравилась. А теперь, заканчивая разговор, нужно снимать с лица черные нити - то ли паутины, то ли ее волос.
Эта привычка у меня с детства – дорисовывать людей и предметы. У меня была знакомая, которую я не могла видеть без короны на голове – истинная Королева, обликом и мыслями. Были благородные рыцари, были змеи и цветы. А были и вовсе странные существа.
Нет, я не сумасшедшая.
Я жила в мире призраков. Всегда. Я знала, что есть в этом мире. И знала, что нет такого, чего быть не может. И знала, кто убьет меня.

Ко мне подходит еще кто-то, мы о чем-то разговариваем, а я все больше убеждаюсь, что куда-то улетучивается боль. Куда-то исчезает страх. Пальцы на правой руке сгибаются и разгибаются, словно втягивая что-то внутрь ладони. Я уже начинаю видеть эти линии света, плывущие от людей ко мне. Я вижу, как золотые нити тянутся ко мне и исчезают внутри меня. Моя собеседница что-то говорит, потом вдруг замолкает и смотрит на меня, ждет ответа.
- Что? – спрашиваю я.
- Что-то не так? Ты какая-то странная сегодня.
Растягиваю губы в улыбке. Разворачиваюсь и иду к переулку, из которого сюда пришла.
Демоны.
Шушера. Живут везде. Иногда никому не мешают. Иногда немножко попугают случайных путников. Иногда пошутят.
Уничтожу.
Потому что хочется убивать. Хочется смерти и крови.

***
-Ты видела ее глаза? Знаешь, у меня глюки. Они светились
- И у меня тоже. Это освещение такое.
- Она линзы носит? Яркий цвет, зеленый. Я тоже такой хочу.
- Она не носит. Просто краситься правильно.
- Но она сегодня ненормальная. Не попрощалась.
- Как будто в первый раз ее такой видишь.
- Ага. Что-то иначе.
-Да ладно! Она просто давно здесь не появлялась.
- Тоже вариант. А не знаешь, с кем она сейчас встречается? Может, у нее в личной жизни неприятности?…

***
Чертовы вампиры. Они правы, когда говорят о лучшем из наслаждений – чувствовать чужую кровь на своих губах. Не знаю, какова она на вкус – я все-таки не кровопийца-носферату. Но ощущение заслуживает… многого.
Провожу перчаткой по губам. Во мне еще кипит ярость прошедшей битвы, которую не в силах заглушить даже идущий дождь. Передо мной в узком переулке валяются поломанные тела нелюдей – и почему в этом районе их так много?
Усмехаюсь. Когда я впервые обнаружила, что этот мир чертовски многогранен и в нем есть вампиры, демоны и такие, как я, я оказалась именно в этом проулке. Испуганная дикой болью от печати на спине, загнанная, ищущая человеческого общества. Запутавшаяся в собственных чувствах и мирах. Если бы я знала, какое счастье принесет мне это открытие…
Меч в руке постепенно теряет вес, становится прозрачным и исчезает. Не знаю, как он появляется и исчезает – знаю, что на моей спине выжжен его силуэт. Клеймо.
Так или иначе, это мой меч и он меня защищает. А я плачу ему своей болью и чужой кровью.
На улице становится прохладно. Оглядываю тела, пинаю одно из них, в котором мне чудятся искры жизни. Существо стонет. Отлично! Не только кровь, но и энергия! Протягиваю правую руку к телу, от прикосновения воздух вспыхивает, освещая человеческое лицо, искривленное гримасой боли. Лицо красивое. Но его еще больше искажает беззвучный крик, когда я вытягиваю последние капли жизни.
Тварь.
Мерзость.
Спалить бы вас, да силу тратить жалко. Пусть эти трупы припишут местным маньякам.
На улице сталкиваюсь сначала с юношей современного образца, в джинсах и бейсболке. Глядя на меня, он бледнеет. Крови испугался, наверное. Я же ее не стерла.
Достаю платок, провожу по лицу. Кровь. Парень смотрит на меня и, видимо, зарекается пить с друзьями. Правильно, мальчик. Веди здоровый образ жизни. Прохожу мимо и чувствую на спине его тяжелый взгляд.
Что-то слишком тяжелый.
Стоп. Оборачиваюсь достаточно быстро, чтобы заметить тень в витрине. Так. За мной следят. Вот только кто? Нелюди пока этим не занималась. Может, свои?

У самого подъезда спину начинает покалывать. Верный признак присутствия здесь энергии необычной. Ловушки. Подхожу ближе. Опускаюсь на колени и касаюсь асфальта. Меня словно бьет током, спину выгибает, к горлу подбирается тошнота. Отпрыгиваю, чувствуя: еще секунда, и меня вывернет наизнанку. Прислоняюсь к дереву.
И вдруг нечто ударяет мне в бок. Падая, успеваю разглядеть три ряда зубов, и уйти в кувырок. Напротив меня стоит собакоподобное существо.
Скалюсь в тяжелой полуулыбке. Ты чья, собачка? Потерялась?
Зверь рычит, изо рта картинно падают клочья пены.
Я жду. Жду, пока в руке появиться знакомая тяжесть.
Ничего!
Спина будто потеряла чувствительность. В глазах плывут цветные круги.
Провожу рукой по воздуху, пытаясь отыскать потерянный меч.
Ничего!
Собака прыгает.
Не успеваю увернуться – тяжелое тело придавливает меня к асфальту. Зубы впиваются в правую руку. Левой я хватаю зверя за загривок и пытаюсь отодрать от себя.
Что-то хрустит, а я вскрикиваю от дикой боли. Калейдоскоп в глазах меняет цвета на красный.
Мне на лицо обильным потоком льется моя собственная кровь. Глаза собаки наливаются алым.
Тварь!
Из них брызгают слезы, но я размахиваюсь и бью пальцами в глаза собаке. Зверь взревывает и отпрыгивает, я пытаюсь встать и не могу. Правая рука висит плетью. Моих сил хватает на то, чтобы отползти к дереву и прислониться к нему. Зверь мотает головой, поскуливает и вновь обращает на меня внимание.
Меня начинает бить дрожь. Вместо привычных глаз на меня смотрят пустые глазницы. Но я чувствую взгляд.
Существо медленно идет на меня, а я даже не могу двинуться – спина окончательно занемела, любое движение руки усиливает поток беспрестанно льющихся слез.
Меч…
Зверь подходит ближе, впитывает, втягивает в себя мой страх. В его глазницах я вижу пламя. В кармане пальто левой рукой нащупываю единственное оставшееся оружие – четки. С размаху бросаю в морду чудовища.
Вспышка!
На шерсти остаются проплешины от прикосновения обсидиановых бусин. Зверь рычит и яростно впивается мне в ногу. Как в замедленной съемке вижу кусок мяса в его зубах, и только потом меня окатывает волной боли.
Кричу. От боли, ярости, ненависти…
Господи, как больно…
Собака вздрагивает и загорается – ярко-алым, неестественным пламенем…
Я вижу лицо – нечеловеческое лицо, склонившееся надо мной, издаю последний стон и проваливаюсь в ничто…

***
- Хулиганы! Милицию вызывать буду! Всю ночь кричат! – жительница квартиры № 34 злобно захлопнула форточку, но к телефону не пошла, потому что рядом с телефоном крепко спала больная внучка. А вот ее сон нарушать было нельзя никак.

***
Ощущение можно было назвать странным. Хотя, казалось бы, чего уж тут странного: проснуться на диване, в собственной квартире от солнечного света. Лежать, рассматривая цветные витражные блики на полу. Каких усилий стоила мне борьба с родителями за оформление оконных стекол! И теперь в верхней части огромных окон были витражи…
Сколько раз я просыпалась здесь. Сколько раз…
На кухне что-то шебуршится. Неужели родители вернулись из отпуска? Закрываю глаза, слышу чьи-то приближающиеся шаги.
- Мне такой сон приснился кошмарный… - начинаю я, открывая глаза. Остальные слова замирают на грани сознания.
Потому что передо мной стоит совершенно незнакомый человек. Мужчина. С кружкой чего-то на подносе. От кружки идет пар. Мужчина улыбается.
- Доброе утро! – говорит он, ногой пододвигая к дивану стул и усаживаясь на него.
Продолжая хлопать глазами, оглядываю своего посетителя. В очках, голубоглазый, темные волнистые волосы заколоты в хвостик; одежда классически демократичная – свитер и потертые джинсы. Воображение привычно дорисовывает пустой человеческий облик, а я с удивлением понимаю, что голубоглазого существа в глазах должно отражаться пламя.
Здравствуй, бред. Будем знакомы.
Понимаю, что разглядывать человека из лежачего положения неудобно и пытаюсь сесть.
Зря.
В правую руку вгрызается боль. Из легких выбивает воздух.
Из глаз брызгают слезы.
Мужчина улыбается и качает головой. Без всякого сочувствия.
- Собачка тебя изрядно покромсала. Ногу оторвала почти напрочь. Просто повезло, что я был рядом.
- Соба…- голос не слушается, приходится откашляться. – Собачка?
Мужчина оценивающе смотрит на меня, ставит поднос на пол, и аккуратно помогает мне сесть.
- Низкий у тебя болевой порог. Жаль, – протягивает мне чашку, я осторожно беру ее левой рукой. Оказывается, это чай. С бальзамом.
- Спасибо, – бурчу я после первого глотка. – Что эта дрянь делала у моего подъезда?
Есть еще один хороший вопрос, который пока не стоит задавать моему посетителю. Спасителю, блин. Что я там делала? С чего меня потянуло гулять по ночам? И почему я кого-то…
УБИВАЛА?..
Видимо, молчаливый разговор с чашкой был достаточно длинным.
- … бывают и в городе. Бессмысленно пытаться сразиться с такой тварью без должного опыта. И подготовки. У тебя нет ни того, ни другого.
- Ага. А вы, собственно, кто?
- Подошли к делу. Это хорошо, – мужчина поправил очки. – Я Инквизитор.
Я чуть не выронила чашку. На его руках были огромные когти. Он заметил мое удивление. Очки мужчины полыхнули красным, хотя пламенным бликам здесь взяться было неоткуда.
- Демон… - тихо выдавила я.
- Я – Инквизитор.
- Ты демон. В человеческом обличье.
- Да, я демон. Ходить по улицам в человеческом теле намного удобнее.
Зрение словно перестраивалось, и я уже видела его иначе. Наклонила голову и прищурилась. Человеческий силуэт поблек и увеличился в размерах…
- А вчера был в демоническом.
- Ты это помнишь? – на лице мужчины выразилось недоумение. – В демоническом.
- Так. Почему я это помнить не должна?
- Должна - не должна. Просто еще одно подтверждение.
- Чему?
- Не важно.
-Что такое Инквизиция? – смена тактики иногда приносит результаты.
- Организация по контролю за всяческой нечистью, людьми и другими магическими созданиями, а так же артефактами этого мира.
- Человеческая организация?
- Разная. И человеческая в том числе. Тебе с ней придется столкнуться. Вчера я отслеживал, за кем охотиться та псинка у тебя во дворе. Такие в этой части России появляются нечасто. Хотелось посмотреть, ради кого. Когда она пришла в твой двор, я порядком удивился. Но когда увидел тебя, причина стала понятна. Меченосцев вырезают обычно довольно быстро…
- Кого-кого? – прерываю я, чтобы окончательно потонуть под обвалом информации.
-Меченосцев. Про волшебников, колдуний народный фольклор не врет – они и руками машут, пока заклинания творят, и отвары варят и еще много чего делают. Волшебнику нужно сначала вытянуть силу из окружающего мира, потом сказать заклинание. Процесс тем быстрее, чем выше уровень мага. Существуют артефакты, накапливающие силу. Приспособленья разные. А у тебя сила конденсируется и накапливается в управляемом сгустке энергии, принимающем форму меча и иногда материализующемся. Что это такое, знают только опытные меченосцы, ревниво хранящие эту тайну. А поскольку меченосцы – вещь редкая, исследовать их не получается. В общем и целом, по способу управления энергии меченосцы ближе к нечисти, так как могут ее накапливать в себе, а не в артефактах, выкачивать из пространства, людей. Но, в отличие от нечисти, объем возможного накопления энергии у тебя неограничен с самого начала, а они вынуждены развивать свои способности, чтобы его увеличить.
Видимо, в моих глазах он прочитал достаточно. Я не смеялась, потому что смеяться было больно.
- Зря не смеешься, – ответил он. – Может, легче станет. Когда поймешь. Если я не ошибаюсь, один из моих коллег как раз занимается странными убийствами мелкой нежити в вашем городе. И ладно бы только мелкой нечисти. Говорят и о двух вампирах, пропавших в вашем райончике. Я уже почти не сомневаюсь в авторстве. Ты себя не контролируешь.
- Контролирую, - ухмыльнулась я. Ко мне возвращалась уверенность. – И готова поверить во весь этот бред. Но что мне было делать, когда всякая мерзость попадалась мне на пути? Перешагивать не привыкла.
- А еще у тебя маниакальная жажда сражения и победы. Но это бывает.
-Спасибо, - во мне закипала злость. Я прикрыла глаза. Вокруг бушевало солнце. Золотые солнечные нити впились в ноющую руку и ногу, и боль отступала. Левой рукой я размяла шею и открыла глаза. Теперь облик Инквизитора действительно менялся: он неожиданно увеличился в росте, кожа его потемнела, челюсть выдалась вперед и выпустила два огромных клыка. Неожиданно исчезла одежда, выпустив мускулистую фигуру, Глаза ввалились и засверкали ядовито-голубым из под нависших бровей. Я опустила глаза. К губам прилипла улыбка.
Воздух неожиданно загустел, я плавным движением от плеча подняла руку. Пальцы болезненно выгнуло, ладонь ощутила знакомое тепло рукояти. Я вытягивала меч из солнечных лучей и витражных бликов.
- Не смей! – сказал демон, но оконные стекла печально звякнули. – Тебе не хватит опыта, чтобы со мной поспорить. А контроль у тебя ни к черту.
Солнечные лучи потянулись к нему, послушные моей воле.
- Учиться и учиться… - пробурчал он. Вокруг демона сплеталась золотая клетка, золотые змеи извивались у его ног.
Он покачал головой.
Мир вспыхнул и исчез в зеленом сиянии.


Я вновь очнулась, видимо, через несколько секунд. На стуле вновь был мужчина.
- Интересный феномен! – тоном заправского лектора, будто ничего не случилось, продолжил он. – У тебя способности контролируются как будто другим человеком! С другим характером! Как интересно!
- Вот и мне интересно, - я с удивлением пошевелила не болевшими больше конечностями.
- Ага! Регенерировала-таки. Не плохо.
- Не очень я понимаю, в чем дело. И почему эти способности у меня вчера не работали.
- Это свойство собачек. Их часто для охоты на меченосцев используют. И стоят они дорого. В их присутствии меч не материализуется. Я думал, ты еще что-нибудь применишь.
- Так ты смотрел? С самого начала?
- Да, с того момента, как собачка пришла, - он снова поправил очки.
Я немного подумала.
- Как мне тебя называть?
- Даймон, наверное.
- Мда… английский – это хорошо. Вот что, Даймон…

Когда я закончила свою трехминутную триаду, глаза Даймона не выпрыгивали из орбит только потому, что им мешали очки.
- Где ты так научилась ругаться?
- У Шекспира. Просто в некоторые его фразы можно вставить выражения покрепче – и очень мило получается…

***
- Просто учти, что Меченосцев не любят.
- Почему?
- Потому что от вас можно ждать чего угодно. Дело не в Силе – есть существа посильнее тебя. Дело в ее применении.
- Конкретнее?
- Преследовать жертву в толпе. Видеть только след жертвы.
- Еще?
- Сама разберешься. Чувствуешь что-нибудь?
- Сзади. Оборотень.
- Еще?
- Ловушка под скамейкой. Твоя, Даймон.
- Да. Еще?
- Все.
- Ты видишь за спиной, но не догадываешься посмотреть вперед.
- Вижу.
- Мне надоело «тыкать».
- В смысле?
- У тебя должно быть имя.
- Есть.
- Я не об этом. О том, которое станет твоим теперь.
- Просто на другом языке? Типа Даймон?
- Как угодно. Какое придет в голову.
- Gwragedd Anwnn.
- Это что такое?
- «В водах Вали, особенно в озерках Сноудонии и притоках верхнего течения Северна можно встретить гврагет анун, водных нимф, больших любительниц подшучивать над смертными…» (1)
- Ходячая энциклопедия. Гваргет Анун, да?
- Гврагет.
- Нет. У меня не такая хорошая память. К тому же, nomen est omen, а из тебя плохая водная нимфа – воду в каплю-то собрать не можешь. Так что будешь Гваргет...
- Ты еще и латынь знаешь…
- Ага. Все, что угодно.
- Pour epater des bourgeois.. (2)
- Oui. Не отвлекайся. Оборотень уже ушел.




***
Холодно.
Еще не морозный воздух зимы, но мокрый, слякотный холод осени. Яркие пятна фонарей сражаются с висящей в воздухе пеленой мороси. Резкими порывами в мир врывается ветер, в потоке которого блестят искры.
Снег. Или слезы.
Даймон ненавидел мой способ охоты. А я слишком любила этот город, чтобы от него отказаться. Отказаться от перекрестков, поворотов, ярких и неуместных пятен рекламных щитов, неожиданно выныривающих из темноты домов, стены которых помнили события прошлого, позапрошлого века…
А на другом уровне сознания город расчерчен яркой сеткой разных следов. На людных улицах его почти не разобрать – только цветное месиво, в узких переулках видны отдельные яркие или блеклые линии.
Предпочитаю переулки.
Один из них – узкий, длинный, притягивает меня особенно сильно, и я шагаю внутрь. Нахожу еще один проход – арка в стене, открывающая вид на обыкновенный старый двор. Пусто.
Ветер усиливается. По пустоте двора по асфальту с грохотом и треском катятся пустые банки, маленькими призраками пляшут целлофановые пакеты. Ветер закручивает мусор в воронки, рисует странные узоры…
Маленький апокалипсис. Призрак цивилизации.
Уже собираюсь выходить, как вдруг мимо проноситься тень, слегка задевая меня. Оборачиваясь, понимаю, что это был оборотень. Четкий, напитанный силой след странно быстро исчезает, растворяется в пространстве. Хотя не должен бы.
Интересно…
Иду вглубь двора, к зарослям кустов на клумбе. Видимо, летом здесь пышно цветет сирень. Сквозь голые ветки замечаю нечто, лежащее на земле. Подхожу ближе, снимая перчатки.
Вампир. Судя по всему, сильный. Был.
Его тело еще не успело разложиться, рассыпаться в пепел. Вопреки расхожему мнению, на это требуется некоторое время, которое напрямую зависит от силы вампира.
Мда…
Встаю и иду к выходу из двора в переулок. Рука в чем-то липком. Кровь?..
Кровь. Значит, кровь оборотня.
Провожу рукой по стене. В слабом свете осеннего неба видны темные полосы.
Приходится сполоснуть руку в ближайшей луже, потому что без перчаток, все-таки, холодно.
Выхожу в подворотню.
Чтобы столкнуться с широкоплечим мужчиной. Ноздри щекочет аромат дорого одеколона.
- Извините, - говорю я, пытаясь обойти его.
- Мне придется попросить вас задержаться, - звучит голос позади меня. Оборачиваюсь, чтобы увидеть еще одного мужчину, ниже первого ростом.
- Я бы не хотела этого делать… - произношу я, ухмыляясь.
- А придется, - он еще не успевает закончить фразу, а я уже накрываю его одной рукой, аккуратно укладывая на дорогу. Руку подбежавшего второго я ловлю в полете и, продолжая его движение, помогаю ему уткнуться носом в асфальт. Странно: вроде бы одежда дорогая, а мотаются с криминальными целями по темным переулкам…
Качаю головой и направляюсь к блестящему огнями шоссе.
Шаг, второй – и вдруг меня подбрасывает в воздух. Сине-серые нити обвивают руки и резко вздергивают вверх, плетут за спиной какой-то странный узор, прилипают к стенам домов. За спиной, заполняя всю подворотню, звучит сильный мужской голос: «Придется. Требование Инквизиции».
Дергаюсь, пытаясь освободиться. Ничего! Никакого движения!
Дыхание слегка сбивается. По спине пробегает холод.
Я чувствую знакомую тяжесть. Тяжесть невидимой перевязи.
Шаги гулко танцуют по подворотне.
Двое мужчин вновь оказываются передо мной. В сине-сером свете разглядываю их лица. Высокий, широкоплечий – тот, с которым я столкнулась, оказался светловолосым мужчиной лет тридцати, с какими-то выцветшими глазами. Четкий подбородок. Прямой нос.
Я видела доспехи, тяжелый меч на поясе, армии, призрак которых все еще был с ним. И кровавые брызги на его лице. И огонь, яркое пламя, следовавшее за ним всюду.
Рядом с ним был его спутник – невысокий, пожилой, с яркими живыми глазами. Он улыбался.
Аккуратно подстриженные темные волосы. Черты лица четкие, правильные.
- Мое имя Арнольд Амори, - произнес невысокий, продолжая улыбаться.
- Отец Диар, - глухо произнес второй. Арнольд кивнул, будто подтверждая, и продолжил:
- Европейский отдел Sanctum Oficium. Мы хотели бы знать о причине вашего присутствия рядом с трупом Высшего вампира.
- Проходила мимо! – ухмыляясь, говорю я. Оба мужчины говорят с легким, едва заметным акцентом. Причин им не верить нет. Меч медленно тянется из ножен. Один взмах моего лезвия – и эти путы рассыплются в прах.
- Амори, - укоризненно произносит Диар.
- Да вижу я, вижу! – отмахивается он и продолжает:
- Сопротивление Инквизиции карается. И чтобы спасти вас от возможных необдуманных поступков, я вынужден применить особые меры, - Амори вытаскивает из кармана маленького бумажного голубя. – Задержан подозреваемый в убийстве Высшего вампира. Ведется допрос на месте преступления.
Голубь оживает, приобретает объем и слетает с его ладони. Все такой же бумажный, он летит куда-то в серое облачное небо, на встречу падающему снегу. Диару это начинает надоедать, и он зевает. Лезвие моего меча касается сине-серых пут, и первая из них падает на землю.
Я не успеваю заметить этого движения. Отец Диар мгновенно оказывается за моей спиной, переулок вспыхивает пронзительно фиолетовым сиянием, в воздухе вспыхивают и исчезают какие-то символы. А понимаю, что он видит мой меч. Он начинает что-то говорить на латыни, я дергаюсь, пытаясь вырваться – все так же безуспешно. А его рука касается моего меча.
Странное чувство. Будто кто-то сжимает руками твое сердце. Замираю, не в силах пошелохнуться. Заставляю меч исчезнуть, прогоняю его из этого мира. В схватку вмешивается Амори. Они всего лишь вытягивает руку в черной кожаной перчатке вперед, с его губ пропадает улыбка, уступая месту каким-то словам, и тут же возвращается обратно. Я вдруг чувствую, как сила, Сила, уходит от меня, стекает к его руке, тянется призрачными полосами белесого тумана.
Меч на невидимой перевязи все легче и легче…
Напрягая все силы, пытаюсь вырваться из чертовой сине-серой сети, бьюсь на магическом распятье. Паутине.
С губ срывается стон. Вздрагивают фонари в конце переулка, там, где начинается спасительное шоссе.
- Нет, - говорю в слух.
- Нет! – кричу в пустоту подворотни. Инквизитор морщится. Сила течет к его пальцам. Меня бьет дрожь. Чувствую текущие по щекам слезы. С рук срываются все новые и новые нити. Голову стягивает обруч. Туман течет, безостановочно течет, словно кровь. Беспомощно бьюсь в паутине.
И вдруг все заканчивается. В груди одиноко стучит сердце. И ни капли Силы вокруг. В руках у Инквизитора пульсирует зеленый искрящийся шар, окутанный белым маревом. Он сжимает кулак – и Сила, моя Сила разлетается сотней брызг, замедляет полет, а потом исчезает в пространстве.
Держащие меня путы исчезают. И я падаю. На колени. Физических сил во мне тоже не осталось. Инквизиторы возвышаются надо мной. Амори кладет левую руку мне на плечо, меня будто обжигает его прикосновение. Он протягивает правую - опираясь на нее, встаю.
Голова кружится. Цепляюсь за стену, в глазах пляшут блики фонарей. Неожиданный спазм выворачивает желудок на изнанку.
Делаю два шага в сторону и сползаю спиной по стене. Подтягиваю колени к груди и замираю, наколотая на жесткий взгляд Амори.
- Отец Диар, не будете ли вы так любезны… - светловолосый кивает в ответ, подходит ко мне, кладет руку на лоб. Чувствую, как боль уходит. И ощущаю бешеный источник Силы, бьющий внутри него. Аккуратно подношу свою руку к его и резко раскрываю ладонь, пытаясь отнять хоть глоток Силы… Он резко отдергивает руку, одновременно рисуя другой какой-то знак в воздухе. Мне не достается ни капли.
- Меченосец.
- Да, – Амори ухмыляется. – Все понятно. Опять не отследили. Убийство Высшего карается строго – Дом потребует ее смерти.
- Только если она убивала, - добавляет Отец Диар.
- А она этого не делала, - третий голос кажется мне знакомым. Амори даже не оборачивается, а отец Диар вздрагивает.
- Здравствуй, Даймон! – произносит Арнольд, все так же глядя на меня.
Я понимаю, что произойдет, за мгновение до того, как фонари высвечивают огромную нечеловеческую фигуру, а два Инквизитора падают навзничь. Абсолютно беззвучно.
- Это сделала ты? – я вижу два колодца жидкого голубого пламени.
- Нет, Даймон, - тихо произношу я, не меняя позы. Я не могу двинуться, не могу удивляться. Не могу думать.
- Ты была рядом с трупом почти сразу после убийства, иначе они бы тебя не поймали. Не нашли бы. Ты видела убийцу?
Молчу. Мне нужна тишина – такая же, как и внутри меня. Кажется, Даймон спрашивает меня еще о чем-то, потом подходит, бьет по щекам. Я чувствую боль, чувствую теплую кровь, бегущую из царапин. Слизываю добежавшую до губ струйку. Соленая. Даймон начинает кричать. В окнах зажигается свет, надрывается сигнализация, оповещающая всех о наличие в этом мире автомобиля. Улыбаюсь. Чего же он от меня хочет?
Поднимаю голову – небо затянуто тучами. Идет снег. Первый снег. Дома вдруг вытягиваются и взлетают вверх. Я собираюсь….
Мне не дают.
Даймон берет меня за подбородок и ловит мой взгляд своим. И голубое пламя впивается в меня.
Кричу. Боль обжигает. Хватаюсь за голову, закрываю глаза руками. Пламя выжигает все.

***

@темы: Рассказы, проза

---

Готичные девицы, но не ведьмочки

[ГотиШные создания]

Сюда ведем всех девушек. Ну кто ж еще может быть после Драконов

@темы: Готишные девушки

---

С Новым Годом!

[ГотиШные создания]

Поздравляю всех с Новым Годом (по восточному календарю)!




Ну, а это в качестве подарка. Отличный звук!

http://www.multgames.onru.ru/multga...ltopen/286.html

Упс! Говорят, ссылка не работает... Ужоснах!

http://www.multgames.onru.ru/multga...t/3/page10.html

может, так? Drum Machine называется мульт, четвертый сверху

@темы: Праздники, Ссылки

---

Сборище Драконов

[ГотиШные создания]

Господа! Прошу привести мне Драконов!
(можно добавлять в комменты, можно отдельным постингом)

@темы: Драконы, Ссылки

---

[Kein van Kraft]

Черный снег. Так странно. И жутко.
И холодный ветер во тьме.
Он ушел в эту мглу на минутку,
Самый лучший из этих потерь.

Черный ветер. Так больно... Так сладко...
Улыбаешься ты и молчишь.
Для тебя эта боль не загадка,
Ты и сам так живешь, словно спишь.

Черный принц. Он таким раньше не был.
И таким он не будет теперь.
Эту боль саморучно он сделал.
Ты в осколки эти не верь.

Черный танец. Он жил, умирая...
Безвозвратно потеряны дни...
Эта память отныне пустая...
Умоляешь: "Проснись! Не молчи!"

@темы: Стихи

---

Дракон играет жемчужиной

[ГотиШные создания]

Рассказ. Фэнтези в готическом стиле. Автор: Айван Перле

ДРАКОН ИГРАЕТ ЖЕМЧУЖИНОЙ

Машины оставили в деревне. Ни один, даже самый мощный джип, не смог бы преодолеть этих сугробов – столько снега навалило. Группа в девять человек: пятеро парней и четыре девушки, обременив себя рюкзаками и сумками, пешком пробирались через снежные заносы к замку, стоящему особняком на вершине холма. Шли бодро, с шутками и смехом. И усталость им была неведома. Но замок находился не настолько близко, как они рассчитывали, тем более что идти напрямую не представлялось возможным. Солнечное утро самым обыденным зимним образом сменилось облачным днем, а когда молодые люди достигли ворот, сумерки бросили в них первые снежинки. Калитку пришлось откапывать. Все опасались, что ее створки давно смерзлись, но нет, они проникли во двор замка, заваленный снегом, легко. Ни следа, ни следочка нигде. Словно никакая птица не осмелилась ни разу перелететь каменной ограды и нарушить границы владений.
Все стояли, задрав головы и придерживая шапки, оценивая величину здания. Оно высилось над ними, гордо вознося шпили башен. Напоминая о близости незамерзающего водоема, стены окутывал клокастый туман и оседал на грубо обтесанных камнях. Хозяйственные постройки, не менее древние, чем сам замок, ни капли не обветшали, только что черепица почернела да кое-где обвалилась.
Не говоря ни слова, все подобрали поклажу и потащили ее ко входу. И тут необходимо было немного поработать лопатой. Как ни странно, войти удалось им довольно просто. Дверь оказалась незаперта. Ребята поднажали и, оглашая пустоту залов скрипом, больше похожим на стон, она впустила их. Холл, очевидно, в свое время пережил пожар: пол, стены и даже витражи окон чернели копотью. Тут было на удивление пусто. Две лестницы уводили на балкон второго этажа. Пришлось подняться туда в поисках более уютных помещений. Гулкое эхо вторило шагам идущих через анфиладу просторных комнат. Камины зияли голодными пастями. Стены украшали картины и гобелены, но что было на них изображено когда-то, теперь не разобрать. Мебель пряталась в чехлах, и только мощные ножки из красного дерева напоминали о том, что она старинная. Здесь ничего не коснулся тлен, замок словно ждал возвращения хозяев, приостановив время. Сумерки за окнами сгущались. Включили карманные фонарики, освещая себе путь.
Наконец они нашли то, что искали. Спальня с невероятных размеров кроватью под высоким балдахином. Между окнами, словно пристроившись в их ряды, стояли высокие зеркала, занавешенные черной тканью. Бросили сумки, достали свечи и, вставив их в позолоченные канделябры, зажгли. Пустили напольные часы. Комната сразу же преобразилась, сделавшись уютнее. Через некоторое время растопили камин. Он подымил немного, но затем пламя выровнялось, почувствовав тягу. Все оживились. Показались продукты и вино. Ну и что, что Новый год они будут встречать без елки? Зато в столь экзотическом месте. Можно сказать, с бассейном. По одну сторону окна как раз выходили на радоновое озеро, над которым клубился пар, в нем-то и решено было искупаться позже. С противоположной стороны замка виднелся лес, ощетинившийся голыми деревьями, а за ним - горные хребты, похожие на загривок дракона.
- Говорят, сюда прилетает дракон, чтобы искупаться в незамерзающем озере…
- А теперь будем купаться мы!
- Ха! Ха! Ха!..
- Ты веришь в драконов?
- Ну… не то, чтобы…
- А я верю в волшебство на Новый год!
- А я в любовь!
- Ян, ты веришь в любовь и драконов?
- Я с ними обоими знаком лично…

Ели, пили, прыгали на большой кровати, рассказывали друг другу страшилки. Как чуда ждали, будут ли бить часы, ведь не известно, сколько они стояли до этого. Но в новогоднюю ночь чудеса свершаются. С двенадцатым ударом все бросились поздравлять друг друга и целоваться.

Собственно, задумал этот поход Ян. Сейчас он сидел на стуле с высокой, словно у трона, спинкой, и прямо из бутылки допивал оставшееся там красное вино, глядя, как его друзья резвятся в чужих покоях.
- Тут невероятно чисто!..
- Ян, ты уверен, что у этого замка нет хозяев?..
- Такое ощущение, что здесь постоянно ведется уборка…
- Ты молодец, что вытащил нас сюда!..
- Такого Нового года у нас еще не было!..
- Ты – супер, чувак!..
- Какие огромные зеркала, интересно, почему они закрыты тканью?..
- А вы слышите пение?..
…………………………
Все разом смолкли. Поначалу никто ничего не слышал. Только дрова трещали в камине, прогорая, да шуршали часы, отмеряя первый час первого дня очередного года.
- Вот, слышите?
- Да тихо ты!..
Как ветер доносит до нас порою обрывки чьих-то голосов, так волнами накатывали тихие звуки. Словно где-то в глубине замка пел церковный хор. Пели будто бы на латыни. Нельзя было понять слов, но мотив напоминал псалмы. Девушки беспокойно переглянулись.
- Что это?
- Откуда здесь музыка?
- Может, мы не одни такие умники тут решили справлять Новый год?
- Да? А ты видел хоть один след во дворе?
- Но дверь действительно была открыта…
………………………….
- Не пойму, откуда оно доносится, это пение…
- Кажется, от этой стены…
- Нет, отсюда!
- Постойте! Вот здесь, кажется…
Ребята подошли к одному из зеркал. Складывалось ощущение, что пение лилось из самого зеркала, и только черный шифон не давал разобрать слов. Кто-то занес руку, чтобы сорвать ткань.
- Не советую, – мрачно сказал Ян, поставив пустую бутылку на стол.
- Это еще почему?
- Не мы накинули на них эти тряпки, и не нам их снимать.
- Но мы же должны выяснить, откуда музыка!
- Может, за зеркалом подземный ход?
- А ты надеешься, что в сказку попадешь, милый? – Ян медленно поднялся и, обойдя своих друзей, остановился возле зеркала.
Пение не прекращалось. Взоры каждого были устремлены сейчас на молодого человека.
- Может, нам стоит убраться отсюда, пока не поздно? – он сложил руки на груди и оглядел всех, в черных глазах его отражалось мерцание свечей.
- Ты что это, испугался что ли?
- Не говори ерунды, мы должны выяснить, что тут происходит!
Девушки отмалчивались. Их души уже посетили страх и сомнения. И, в общем-то, каждый уже жалел, что приехал сюда.
- Как хотите, мое дело предупредить, - Ян равнодушно отстранился.
- Ты здесь что ли самый умный?
- Да он специально нас разыгрывает, вы что, не видите?
- Давай, сдергивай эти тряпки!
Невесомая ткань скользнула вниз, открывая потемневшее зеркало. Далекое пение разом смолкло. Все непроизвольно охнули.

Небольшой, но хорошо вооруженный отряд, ехал шагом по заснеженному лесу. Состоял он из молодцов королевской гвардии, исключительно добровольцев, согласившихся, - по мнению многих, по глупости, - на эту авантюру. В крытом санном возке должен был находиться командир отряда, руководитель экспедиции, капитан королевской гвардии граф Немержицкий. Но он пренебрег сим теплым укрытием ради седла.
Отряд утром покинул Закопане и успел отъехать довольно далеко. Солнце продвигалось к полудню, снег искрился и скрипел под копытами, из лошадиных ноздрей валил пар. Настроение графа было преотличным. Он сидел подбоченясь и горячил своего серого жеребца шпорой, заставляя приплясывать.
Тут, откуда ни возьмись, метнулась черная тень. Крупный ворон, пересекая дорогу всадникам, едва не задел графа. Тот невольно осадил скакуна, и он, злобно ощерившись, поднялся на дыбы и словно в бою ударил невидимого врага передними ногами.
- Черт! Проклятый! – Немержицкий посмотрел вослед птице и охлопал коня, успокаивая. Но тут и другие лошади забеспокоились. И сразу же, как из ниоткуда, послышались удары кнута, окрики и топот множества копыт.
Гвардейцы посторонились, давая дорогу безумно несущейся карете, запряженной шестеркой вороных как смоль лошадей. Занавески, вырываясь из окон, словно крылья хлопали по дверцам экипажа. Снежный фонтан окатил людей и лошадей. Карета быстро удалялась.
- Вот безумцы! Кто ж ездит в такую-то пору на колесах!
- Того гляди, перевернутся…
- На полозья, на полозья надо вставать…

Солнце постепенно заволокло дымкой, и редкие снежинки стали опускаться на землю.
Миновав поворот, отряд остановился невольно. В канаве лежала на боку, неестественно искривившись, та самая карета, что обогнала их в полдень. Впряженные лошади стояли поодаль. Дышло с передними колесами покинуло свое место и не давало им разбежаться. Очевидно, возница упал и убился, и уже успел истечь кровью, разбившись о злополучное дышло.
Немержицкий первым опомнился и поскакал к карете. Ему страшно было подумать, что могло случиться с пассажирами, если таковые только были. И он не ошибся в своем предположении. Не успел граф спешиться, как услышал тихий плач и всхлипы, доносившиеся изнутри.
- Есть кто живой тут? – он постучал по дверце.
- Прошу, сударь, помогите, дверь заклинило, мне не выбраться.
- Эй, ребята, помогите! Осторожней там внутри, сейчас освободим Вас…
Дверцу пришлось вырубить топором. Граф забрался на экипаж и, присев, протянул руку. Из темноты на него пахнуло странным ароматом, чем-то знакомым и в тоже время непонятным. Но этот запах волновал именно потому, что не поддавался определению. Голова на мгновение закружилась. Но Немержицкий тут же позабыл обо всем, когда навстречу его руке из кареты протянулась изящная ручка в лайковой перчатке, затем вторая. И граф вытащил на свет небесное создание. Вернее, ему так показалось. Лица он не разглядел, оно было спрятано под кружевной вуалью. Капитан помог своей «находке» спрыгнуть на землю. В снег вонзились два острых каблучка. Вздох восхищения сорвался с уст гвардейцев, когда откинутая вуалька легла на поля шляпки. И правда, неземной красоты женщина смотрела на них из-под нее. Черные глаза с влажной поволокой вбирали в себя весь свет мира.
- Граф Немержицкий, капитан королевской гвардии к Вашим услугам, пани, - капитан поклонился. – Почту за честь узнать Ваше имя.
- Ивона Пэрла маркиза де Боа. А что с моим возницей? - женщина огляделась. – О, бедный Кербер, он погиб…
- Сударыня, прошу Вас, не смотрите. Пожалуйте в мой экипаж, начинается метель. Сейчас отпряжем Ваших лошадей и двинемся дальше. Нам надо успеть до темноты, - граф подал руку.
- А куда вы едете, капитан?
- В деревню, тут неподалеку… Эй, трогай! Поехали! Поспешим!

Метель бросалась в путников охапками снега. Сумерки настигали их как стая голодных волков, неумолимо. Все труднее было продвигаться дальше из-за снежным заносов. Но, оставив позади себя лес, они вдруг увидел замок, стоящий на холме поодаль.
- Укроемся здесь, - скомандовал капитан. – До деревни нам уже не добраться!

Калитку пришлось откапывать. Все опасались, что ее створки давно смерзлись, но нет, они проникли во двор замка, заваленный снегом, легко. Ни следа, ни следочка нигде. Словно никакая птица не осмелилась ни разу перелететь каменной ограды и нарушить границы владений.
Все стояли, задрав головы и придерживая шляпы, оценивая величину здания. Оно высилось над ними, гордо вознося шпили башен. Замок окутывал клокастый туман, напоминая о близости незамерзающего водоема. Хозяйственные постройки, не менее древние, ни капли не обветшали, только что черепица почернела, да кое-где обвалилась. Поспешили ко входу. И тут необходимо было немного поработать лопатой. Как ни странно, войти удалось им довольно просто. Дверь оказалась не заперта. Воины поднажали и, оглашая пустоту залов скрипом, больше похожим на стон, она впустила их. Холл, очевидно, в свое время пережил пожар: пол, стены и даже витражи окон чернели копотью. Тут было на удивление пусто. Лошадей завели с собой. Внесли поклажу.
Две лестницы уводили на балкон второго этажа. И все вынуждены были подняться туда в поисках более уютных помещений. Гулкое эхо вторило шагам идущих через анфиладу просторных комнат. Камины зияли голодными пастями. Стены украшали картины и гобелены, но что было на них изображено когда-то, теперь не разобрать. Мебель пряталась в чехлах, и только мощные ножки из красного дерева напоминали о том, что она старинная. Здесь ничего не коснулся тлен, замок словно ждал возвращения хозяев, приостановив время. Сумерки за окнами сгущались. Найдя на стенах факелы, подлили масла, и зажгли.
- Пойдемте, сударыня, найдем Вам более уютное что-нибудь. Надеюсь, эти неудобства ненадолго. Метель утихнет, и можно будет перебраться в деревню.

Наконец они нашли то, что искали. Спальня с невероятных размеров кроватью под высоким балдахином. Между окнами, словно пристроившись в их ряды, стояли высокие зеркала, занавешенные черной тканью. По одну сторону окна как раз выходили на озеро, над которым клубился пар. С противоположной стороны замка виднелся лес, ощетинившийся голыми деревьями, а за ним - горные хребты, похожие на загривок дракона. Достали свечи и, вставив их в позолоченные канделябры, зажгли. Комната сразу же преобразилась, сделавшись уютнее. Через некоторое время растопили камин. Он подымил немного, но затем пламя выровнялось, почувствовав тягу.
Маркиза сняла шляпку. Черные волосы, прямые и гладкие словно шелк, упали на узкие плечи.
- Могу я предложить Вам скромный солдатский ужин? И бутылку вина?
- С удовольствием, граф. Есть хочется ужасно.

С полупустым желудком вино совершает странные вещи. Вернее, оно совершает их с нашим разумом, но помогает в этом ему полупустой желудок. Так что, друг он нам или враг, судить сложно.
- Что заставило ехать вас сюда, граф? – маркиза обратила свой взор на капитана. – Мне приходилось слышать нелестные отзывы об этом местечке. Оно пользуется поистине дурной славой.
- Не то слово, сударыня. Местные жители видели в здешних местах дракона.
- Дракона? – маркиза засмеялась. – Вы что же, верите в эту чепуху?
- Прошу прощения, пани, это не чепуха. Уж не знаю, дракон ли тут виной, но люди-то исчезают. Воевода обратился к самому королю с просьбой о помощи. Своими силами они ничего сделать не могут. Вы не поверите, но за последний год почти сотня людей пропала без вести в этих местах… Но что с Вами, Вы так побледнели вдруг? – граф взял ее за руку. – Боже мой, и ручка такая холодная. Вам не по себе? Только скажите, и я перестану…
- Нет-нет, все хорошо. Почти сотня… уже… - маркиза откинулась на высокую, словно у трона, спинку кресла. – Я заинтригована. Продолжайте свой рассказ, капитан.
- Так вот. Существует древняя, как этот замок, легенда. В ней говорится, что драконом управляет демон. И пока они вместе, дракон никогда не успокоится. Взгляните сюда, прошу Вас, - с этими словами граф поднялся и, порывшись в своей дорожной сумке, извлек свиток. Он развернул его на столе, прижав подсвечниками.
На пожелтевшем, обветшавшем пергаменте то ли сражались, то ли плясали два чудища. В одном явственно угадывался красный дракон, другое походило на черную птицу, но слишком уж страшную, чтобы быть ею. В лапе дракона некогда был изображен какой-то предмет. Но как раз в этом месте пергамент был затерт. Внизу картинки древними рунами значилась некая надпись.
- Вы знаете, что здесь написано? – маркиза наклонилась пониже к свитку, чтобы разглядеть.
- Увы…
- Но это ведь очень важно! И Вы приехали бороться с драконом, не зная, что в свитке? Тут наверняка сокрыта тайна этой замечательной пары.
- Вы считаете их замечательными? – граф, словно впервые, посмотрел на свою собеседницу.
- По-моему, они прекрасны, ведь они не могут друг без друга.
- Чудовища прекрасны?!
- Отчего Вы думаете, граф, что они чудовища? Разве Вы когда-нибудь встречали демона или дракона? – маркиза лукаво улыбалась.
- Но все об этом знают…
- Знают, ни разу не видев. Вам не кажется это несколько… легкомысленным? И Вы считаете, что так просто сможете одолеть этих двоих? С демонами не шутят.
- Я капитан королевской гвардии и не привык уступать противнику! – разгорячился Немержицкий.
- О, Вы, безусловно, храбры, граф, но, держу пари, не имеете ни малейшего представления, как бороться с демонами. Уж не считаете ли Вы, что их можно победить саблей и пистолетом?
Граф задумался. До этой минуты он представлял себе все довольно четко. Он устроил бы настоящую охоту, как на дикого вепря. И расправился бы с чудовищами. А его славные ребята помогли бы ему в этом. Но слова маркизы нельзя было списывать со счетов. Она была чертовски права. С драконом все более-менее понятно, а вот что представляет собой демон, еще предстояло узнать.
Тут ему показалось, что он слышит тихое пение. Как ветер доносит до нас порою обрывки чьих-то голосов, так волнами накатывали эти звуки. Словно где-то в глубине замка пел церковный хор. Пели будто бы на латыни. Нельзя было понять слов, но мотив напоминал псалмы.
- Вы слышите? – он с тревогой посмотрел на маркизу.
- Что?
- Словно где-то поет церковный хор…
- Нет, не слышу. Может быть, это ветер в каминной трубе или где-нибудь в щелях…
- Может быть. Но мне кажется, я различаю слова, - Немержицкий прислушался.
- Вы устали, граф, пора ложиться спать, - и маркиза нежно погладила его по щеке.
- Да, да, конечно, - граф слегка отстранился. Его все еще беспокоили эти звуки. Он готов был поверить, что это причуды ветра. Но верилось слабо. С другой стороны, кто и где мог петь в такое время, в таком месте?
- Останьтесь со мною, капитан, - прошептала де Боа.
- Но как я могу! – граф встал со своего места и уже намечал себе пути для отступления.
Маркиза поднялась вслед за ним. Пение сделалось как будто громче.
- Но теперь-то Вы слышите? – Немержицкий беспокойно заходил по комнате, пытаясь определить, откуда доносятся звуки.
- Да, пожалуй. Но все-таки зря Вы беспокоитесь. Это просто невероятно, чтобы где-то тут располагался церковный хор. Разве что ваши ребята поют, - и маркиза таинственно улыбнулась.
- Звук исходит отсюда, - капитан подошел к одному из зеркал.
- Вы уверены? Это же простое зеркало, - де Боа казалась на удивление спокойной.
- Безусловно, сударыня, я уверен. Звук идет из-за этого зеркала. Почему оно завешено тканью? Быть может, за ним подземный ход? И именно там прячутся чудовища, - с этими словами граф схватился за черный шифон, прячущий за собой их отражения.
- Не советую Вам этого делать, граф. Не мы накинули на эти зеркала завесу, и не нам снимать ее, - голос де Боа зазвучал гулко в тишине комнаты.
Но было поздно. Пение тотчас смолкло, как только легкая ткань скользнула вниз.

Ткань мягко заструилась, обнажая безупречное зеркало. Повеяло уже знакомым ароматом, но только сейчас Немержицкий узнал в нем оттенок корицы. И что-то еще… что-то еще… веки вдруг отяжелели. Граф даже не в силах был взглянуть на свое отражение. Сквозь ресницы ему показалось, что одет он в красное. Но этого не могло быть, никак не могло. Он обернулся, ища, куда бы прилечь. Ноги отказывались подчиняться. Весьма кстати рядом оказалось глубокое кресло, в которое так приятно было погрузиться и отдаться сну.
О том, что наступило утро, возвестили часы, пробившие на башне девять раз. «Хм, странно, вчера они молчали», - подумал граф и потянулся. От неудобной позы мышцы затекли. «Что ж, я всю ночь проспал, выходит. Но где же маркиза?..»
Он тихо приблизился к кровати. Комнату наполнял тусклый свет, но и его вполне хватило, чтобы увидеть… Одеяло, отброшенное во сне, откровенно выставляло напоказ самое совершенное в мире тело. В нем все было прекрасно. Оно манило. Притягивало взгляд. И не было силы отвести его.
«О, как же был я слеп вчера! Как я мог не заметить, не понять!» Приоткрытые во сне губы звали к поцелую. И Немержицкий понял, что уже ничто не остановит его. Желание прикоснуться было так же необходимо сейчас, как вздох. Безумная страсть затмила собою недоумение.
Юноша тихо застонал и потянулся, изящно изогнувшись. В то же мгновение граф упал на колени подле кровати и, поймав обеими руками узкую кисть, запечатлел на ней свой горячий поцелуй. И замер, не зная, чего ожидать далее.
- Я так и подумал, что Вы предпочитаете мужчин, мой милый граф, - юноша слабо улыбнулся и открыл глаза.
- Зачем Вы скрыли от меня… зачем Вы назывались маркизой?
- А как Вам кажется, капитан, было бы лучше, если бы я назвался собою, будучи в женском платье? Да и Вы, кажется, были восхищены мной не менее, назвав меня вчера сударыней, а? – и юноша нежно засмеялся.
- Простите меня… - Немержицкий не смел поднять глаз.
- Что ж, Вы так и будете стоять на коленях весь день? – смешок.
- ………
- Я вижу, что Вы дрожите от желания и страха осуществить его. Что ж сдерживает Вас, приличья? Иль Вы хотите, чтобы чувство Ваше было взаимным? А, может быть, другая есть причина? Что ж, я скажу Вам откровенно. По ласке я мужской истосковался. Я так хочу, чтоб крепкая ладонь, как бы любуясь, по моей скользила коже, и контуры обрисовала тела, лаская, гладя и касаясь всех тайных мест и словно принуждая меня стонать и плакать и метаться, ни капли боли мне не причиняя. И совершу я тысячи изгибов, себя во власть мужчине отдавая… Впрочем, все это лишь поэзия никчемная, мой друг. Что ж Вы молчите?
Храбрый капитан задыхался, он онемел, он был раздавлен силой своего вожделенья. Он не мог ни произнести что-либо, ни пошевелиться. Он ощущал на себе взгляд юноши. Положение становилось неловким.
- О, это очень долго и утомительно. Я, пожалуй, скажу за Вас, если Вы не возражаете, мой капитан. Вы жаждите моей любви и ни за что на свете не откажетесь от своего желания. И Вас не остановит, даже если я скажу Вам еще такую вещь... – тут юноша коснулся его подбородка, заставляя поднять на него взгляд.
- Я слушаю Вас… - едва слышно произнес граф.
- Если Вы познаете меня, Ваше сердце превратится в жемчужину, и каждый будет стремиться убить Вас, чтобы разлучить Вас с нею.
- Что это значит? Вы говорите загадками…
- Разве Вам мало знать, что с того момента, как я отдамся Вам, любой, слышите, любой станет посягать на Вашу жизнь? Подумайте, именно сейчас можно отказаться. Вы соберете своих воинов, оседлаете коней и поскачете прочь отсюда, навсегда забыв о нашей встрече. Пока я еще в силах… Пока Вы еще можете сделать это, - юноша тяжело вздохнул.
- Но я никогда не смогу забыть Вас, и всю жизнь буду вспоминать нашу встречу и жалеть о том, что отказался от Вашей любви. Это мысль мне невыносима, - и граф крепче сжал ладонь, которую держал в своих руках.
- Вы даже не понимаете, на что идете. Я вижу, что Вы не верите моим словам. А ведь именно это написано в том свитке, который Вы мне вчера показывали. Неужели Вы настолько поглощены своей страстью, что не хотите прислушаться к голосу разума?
- Но я люблю Вас, а любовь глуха и слепа, - с этими словами силы вернулись к Немержицкому. Он заключил юноша в объятья. – Умоляю Вас о любви…
- Что ж… Ах… только не говорите мне больше никогда, что Вы меня любите. Едва ли Вы сможете любить меня…
- Люблю… люблю… люблю…

Ян стоял перед зеркалом, аккуратно разбирая длинные пряди костяным гребнем. Тяжелый, влажный шлепок заставил его вздрогнуть. Было слышно, как приближается нечто тяжелое, монотонно шелестя по гранитным плитам, словно звеньями кольчуги.
- Ох, Князь, это Вы! Вы напугали меня, - волоча по полу чешуйчатый хвост, в залу вошел дракон багряной масти.
И сразу же тысячами бликов заиграл на его панцирной шкуре отблеск свечей.
- Я вижу, ты снова плавал в озере, - недовольно произнес Ян и нахмурился.
- Я хочу быть собой.
- Чушь! Собой! А кто ты? Ты даже не знаешь, кто ты есть. Человек? Дракон? Ты уже забыл, кто ты. Ты плаваешь в этом мертвом озере, чтобы принять человеческий облик. Но снова и снова превращаешься в дракона, трахнув меня! Глупое животное! Ты даже не понимаешь, что делаешь!
- Помилуй Бог, что за слова, Князь, - дракон скривился.
- Сейчас так говорят. Ты отстал от жизни, сидя в этом гнезде, мой дорогой. И не упоминай всуе… не твоей пастью произносить имя Вышнего.
- Прошу прощения, - дракон поклонился, изогнув длинную шею.
- Не стоит. Лучше прими нормальный облик, - Ян бросил дракону покрывало, что лежало на большой кровати, и вышел.

Завтракали они молча. Только ножи и вилки стучали по тарелкам, да плескалось вино из графина в бокалы.
- Зачем Вы привели сюда этих детей, Князь? Они тоже охотятся на дракона? – Немержицкий хотел скорее сгладить отчужденность, возникшую после утренней размолвки.
- Мне нужен новый дракон, ты что, не понимаешь?! Список твоих последних жертв близится к сотне, а я умею считать. Еще немного и ты не сможешь оборачиваться человеком, глупец! И мне все равно придется искать нового любовника!
- Который и станет новым драконом!
- Да! Если хочешь! Не думаешь ли ты, что я буду отдаваться зверюге? Ведь ты станешь ей рано или поздно! Ты никогда не удовлетворишь свой голод! Каждый раз, из года в год, вот уже триста лет одно и тоже. Ты не можешь умерить драконий аппетит. Ты не можешь овладеть драконом, дракон овладевает тобой! – Ян бросил есть.
Немержицкий тут же отставил свою тарелку и, встав, заходил по комнате.
- Но я не могу позволить, чтобы кто-то переспал с тобой! Я люблю тебя, ты этого не понимаешь? Мое сердце разорвется, я не вынесу этого.
- Глупец! Ты больше не будешь драконом, и тебе не будет никакого дела до меня.
- А куда я пойду, даже если мне не будет никакого дела до тебя?! Все, кого я знал, давно умерли. Я один на этом свете. У меня есть только ты, и больше никого.
- Так ЭТО тебя удерживает подле меня, а вовсе не любовь! - Князь злобно засмеялся.
- Нет! – Немержицкий бросился на колени подле него. – Нет! Я люблю. Даже если бы я мог уйти, я бы не ушел.
- О, как мне все это надоело… Как ты эгоистичен в своей любви, ты даже не замечаешь. А что мне делать? Скоро их будет сто тысяч. И никакое озеро тебе не поможет. Ты перестанешь быть собой. Но так и будешь пожирать каждого, кто взглянет на меня с вожделением. И мы уже никогда не сможем быть вместе… А я не могу допустить этого.
- Что? – Немержицкий смотрел прямо в глаза своему любовнику.
- Я не могу допустить… но не могу и воспрепятствовать… настанет время, когда ты больше не вернешься в образ человека. Если бы ты смог умерить пыл этого дракона. Но он все больше завладевает тобой. И даже я ничего не могу поделать…
- Но я не допускаю даже мысли, чтобы этим прекрасным телом наслаждался кто-то помимо меня! Я не хочу этого!
- Ты забываешься! – юноша оттолкнул Немержицкого и резко встал. – Хочу тут я! Я Демон, Князь Времени, а ты всего лишь дракон!
Граф невольно отшатнулся. На стены метнулись огромные тени. За спиной демона развернулись два огромных черных крыла. Глаза полыхнули зеленым огнем. И враз видение исчезло.
- Я пойду к ним. Нельзя заставлять людей ждать. Они уже сорвали покров с зеркала, необратимый процесс запущен. Чары вступили в силу. Мне остается только выбрать, - и Ян решительно вышел из комнаты.
С минуту Немержицкий медлил. Но потом, словно опомнившись, бросился следом.
Он нагнал Яна в длинном переходе между башнями. Не давая опомниться, вывернул ему руку и прижал к стене. Горячо зашептал в ухо:
- Нет, этого не будет. Ради нашей любви не изменяй мне.
- Отпусти, - злобно шипел демон. Его глаза снова стали наливаться зеленью радонового озера.
- Ну уж нет, любимый. Жемчужина у меня в груди вместо сердца. И я не расстанусь с ней ни за что. Ну как, как ты можешь быть с кем-то другим, если любишь меня, если желаешь только меня? Ведь ты желаешь меня? – свободной рукой он пытался стянуть с Яна кожаные штаны.
- Да, - задыхаясь, ответил тот. – Отпусти!
- Нет, нет, ты сейчас будешь моим, - Немержицкий изо всех сил прижимал демона плечом к стене.
Узкие штаны, наконец, послушались и кое-как отпустили на свободу маленькие ягодицы. Все еще выворачивая руку демона, граф принялся ласкать его, добиваясь взаимности.
- Ты помнишь: «По ласке я мужской истосковался. Я так хочу, чтоб крепкая ладонь, как бы любуясь, по моей скользила коже, и контуры обрисовала тела, лаская, гладя и касаясь всех тайных мест и словно принуждая меня стонать и плакать и метаться, ни капли боли мне не причиняя». Помнишь?
- Да… - выдохнул Ян и предпринял новую попытку освободиться.
- Тише, тише, любовь моя… тише… ну вот и все, вот и все, вот и все…

Дрожа всем телом, изнемогающий демон опустился на пол. По его бледному лицу горячими ручьями текли изумрудные слезы, пожалуй, первые слезы в его жизни. Он хотел бы сейчас закричать от отчаянья, но крик застрял в горле. Судорожное всхлипывание – вот все, что ему удавалось. Он слышал, как в противоположном крыле замка громко завизжали девицы. Спешный бег по залу, грозный рык дракона, крики ужаса. Но он уже ничего не мог сделать, не мог остановить этой бессмысленной бойни.
Опираясь о стену, он побрел туда. Зачем? Сам не зная. Только когда его рука скользнула по чему-то липкому, он огляделся. Стены и пол забрызганы кровью, всюду клочья одежды, оборванные портьеры. Темный, влажный след уводил в спальню. Ян пошел по этому следу. На их невероятных размеров кровати лежал дракон, прижимая когтистыми лапами чье-то изодранное тело. Морда дракона, перемазанная кровью жертв, выражала полное удовлетворение.
- Вот он, Ваш несостоявшийся любовник, Князь, - проурчал дракон.
- Какая мерзость, - демон, пошатываясь, прошел мимо и уселся на стул с высокой, словно у трона, спинкой. – Ты перепачкал мои простыни. Впрочем, нам с тобой они уже не понадобятся. Дурак. Я ни разу не допускал остатней жертвы. И проклятье не замыкало круг. Но теперь…
Дракон насторожился. Его чуткие уши повернулись в сторону говорящего.
- Теперь?
- Да, теперь дракон должен покинуть замок… навсегда, - демон холодно посмотрел на него.
- Но я… люблю Вас… я сделал все, чтобы мы остались вместе… как же…
- Слезай! – Ян подошел к кровати и, схватив дракона за гриву, принудил сползти на пол. – Надо внимательнее относится к тому, на чем спишь, мой дорогой. Гляди!
Он стащил с кровати перину со всеми подушками и окровавленным телом. Глазам дракона открылось каменно ложе, испещренное мелкими буквами.
- Похоже это руны. Это заклинание?
- Ты прав, заклинание. И написано оно на древнем алтаре, который я несколько тысяч лет назад посмел осквернить со своим любовником. Ну… любовника превратили в дракона, а меня прокляли, и я стал демоном.
- А что здесь написано? - дракон указал когтем на текст.
- «Когда человек одержим демоном, он превращается в дракона и пожирает людей. Но, окунувшись в чистую воду, он очищается. И вновь становится человеком. Да не впадет он в искушение дважды. Ибо, когда число жертв достигнет ста тысяч, он навсегда останется драконом. И ничто уже не очистит его. На этом алтаре родится новый дракон, а за драконом – другой дракон. И не будет им числа вовек»… Я ни разу не допустил, чтобы дракон остался навсегда.
- Но почему? Какая тебе… Вам в этом польза?
- Все очень просто, мой дорогой дракон. Читаем дальше. «Не допусти последней жертвы, иначе проклятье останется с тобой». Как только человек окончательно становится драконом, нового дракона быть не может.
- Я не понимаю, я, наверно, самый глупый дракон на свете, если на свете есть еще и другие драконы, - дракон потряс головой. Остроконечная грива на его шее заходила ходуном от этого движения.
- Бестолковое животное! – начал злиться демон. – Я останусь проклятым навсегда. Тебе этого мало, болван? «И только жертва неумирающей любви разрушит это заклятье».
- Неумирающей? – дракон задумался.
- Да! Черт возьми! Ты все испортил! – глаза демона вспыхнули зеленым.
Дракон громко рассмеялся. Ян недоуменно посмотрел на него.
- Ох, Князь! – сквозь смех выговорил дракон. – А что будет, если заклятье спадет?
- Не вижу ничего смешного, - демон сложил руки на груди. – Меня простят, и я снова вернусь в сонм богов.
- А как это будет?
- «Когда шкуру дракона окрасят лучи утренней зари, проклятье отступит». Но почему ты смеешься?
- Вы забыли, что моя фамилия Немержицкий. А это значит Бессмертный или Неумирающий, если так будет угодно Вашему Сиятельству, - дракон довольно улыбался в усы.
- Что?!.. Неумирающая любовь… Проклятье… Ты принес себя в жертву во имя любви… - демон с испугом посмотрел на дракона. – Но ведь дракон исчезает с первыми лучами зари!
- Это ничего, - и дракон аккуратно опустил тяжелую лапу на плечо возлюбленного. - Ты снова бог.
- Такой ценой?! Ты убил сто тысяч человек! Страшно подумать! А сколько погибло до этого, ты не представляешь! За все прошедшие века...
- Всегда кто-то гибнет во имя любви. Но Ты же бог Времени, Ты сможешь все вернуть. Оставишь свою божественную надменность. И пощадишь древний алтарь. В конце концов, в мире достаточно места для влюбленных, - дракон опечалился. – Смотри, снег прекратился, и небо прояснилось. Солнце восходит. Пора прощаться…
Демон заплакал.

Ребята просыпались один за другим кто где. Оглядывались по сторонам, словно не узнавая помещения, в котором они праздновали всю ночь.
- О, моя голова… Столько пить нельзя…
- Как здесь холодно, надо снова топить камин…
- А где ты дрова возьмешь?..
- Словом, пора сматывать удочки…
- Смотрите, снег перестал! Солнце восходит!
- Надо же, облака похожи на дракона, какой багрянец…
- А где Ян? Неужели он нас бросил и ушел один?
- Слушайте, мне приснился такой странный сон, словно в этом зеркале мы увидели…
……………………

@темы: Драконы, Рассказы, проза

---

Ну-ну ))

[Тиль-баатар]

И какой я тут по счету член?

---

[ГотиШные создания]

ПРИВЕТСТВУЮ ВСЕХ!
ЭТО СООБЩЕСТВО ДЛЯ ТЕХ, КТО ЛЮБИТ ИЗЫСКАННОЕ.
ФОТОГРАФИИ, КАРТИНКИ И КАРТИНЫ, ЛИТЕРАТУРА, БЕСЕДЫ ОБО ВСЕМ И ОБО ВСЕХ В ГОТИЧЕСКОМ СТИЛЕ, В СТИЛЕ ДЕКАДАНС И МОДЕРН.
ЗАХОДИТЕ, РАСПОЛАГАЙТЕСЬ, ЧУВСТВУЙТЕ СЕБЯ КАК ДОМА, ДЕЛИТЕСЬ С НАМИ ВСЕМ, ЧТО У ВАС ЕСТЬ, И ВСЕМ, ЧТО НАЙДЕТЕ!

@темы: Готишные юноши