Я пишу тебе в день похорон

[+Amadeo+]

Я пишу тебе в день похорон
Слишком солнечно, ветрено слишком
Словно древний угрюмый Харон
Уподобился в чем-то мальчишкам.

Ни к чему был отточенный кол
Из дрожащей от злости осины.
Я хотел, потому и ушел.
Я ослаб, потому что был сильным.

Мне не нужно ни шпаги, ни пуль
Для того, чтоб рассыпаться прахом.
И серебряной ниточки пульс
Лишь любовь оборвет одним взмахом.

Меловые кресты на дверях
Чтоб уже никогда не вернуться.
Я пишу тебе , слыша твой страх,
Что ты больше не сможешь проснуться.

Это просто - еще один раз
Встретить смерть в окончательной фразе.
И серебряных ласковых глаз
Не бояться, сгорая в экстазе.

Моим пеплом осыплют камыш
И приречный осот. И текуча
Станет бывшая жизнь. Ты молчишь.
Ты не веришь в божественный случай.

Это право твое. А мое -
Быть убитым любовью твоею.
Как вонзалось святое копье
В беззащитно-греховную шею!

У тебя еще будет герой
Из легенд и забытых пророчеств.
Я пишу тебе в день похорон
Своих собственных. Спи. Доброй ночи. (с) Надежда Первухина

Источник: vk.com/cruelfairytales

@темы: Ссылки, Стихи, Фото, кладбища

---

Как на счёт готической сказки?

[+Amadeo+]

Снег, зеркало, яблоко.

Мне нравится считать этоу сказку вирусом. Стоит вам её прочесть, и вы уже больше никогда не сможете читать исходную легенду по старому...

Я не знаю, чем она была. Никто из нас не знает. Родившись, она убила свою мать, но и это недостаточное объяснение.
Меня называют мудрой, но я далеко не мудра, хотя и провидела случившееся обрывками, улавливала застывшие картины, притаившиеся в стоячей воде или в холодном стекле моего зеркала. Будь я мудра, то не попыталась бы изменить увиденное. Будь я мудра, то убила бы себя еще до того, как повстречала ее, еще до того, как на мне задержался его взгляд.
Мудрая женщина, колдунья — так меня называли, и всю мою жизнь я видела его лицо в снах и отражении в воде: шестнадцать лет мечтаний о нем до того дня, когда однажды утром он придержал своего коня у моста и спросил, как меня зовут. Он поднял меня на высокое седло, и мы поехали в мой маленький домик, я зарывалась лицом в мягкое золото его волос. Он спросил лучшего, что у меня есть: это ведь право короля.
Его борода отливала красной бронзой на утреннем солнце, я узнала его — не короля, ведь тогда я ничего не ведала о королях, нет, я узнала моего возлюбленного из снов. Он взял у меня все, что хотел, ведь таково право королей, но на следующий день вернулся ко мне, и на следующую ночь тоже: его борода была такой рыжей, волосы такими золотыми, глаза — синевы летнего неба, кожа загорелая до спелости пшеницы.
Когда он привел меня во дворец, его дочь была еще дитя, всего пяти весен. В комнате принцессы наверху башни висел потрет ее покойной матери, высокой женщины с волосами цвета темного дерева и орехово карими глазами. Она была иной крови, чем ее бледная дочь.
Девочка отказывалась есть вместе с нами.
Не знаю, где и чем она питалась.
У меня были свои покои, а у моего супруга короля — свои. Когда он желал меня, то посылал за мной, и я шла к нему и удовлетворяла его, и получала от него удовлетворение.
Однажды ночью через несколько месяцев после моего приезда ко мне пришла она. Ей было шесть. Я вышивала при свете лампы, щурясь от дыма и неверного мерцания пламени. А когда подняла глаза, увидела ее.
— Принцесса?
Она молчала. Глаза у нее были черные, как два уголька, волосы — еще чернее, а губы — краснее крови. Она поглядела на меня и улыбнулась. Даже тогда, в свете лампы, ее зубы показались мне острыми.
— Что ты делаешь в этой части дворца?
— Я есть хочу, — сказала она, как сказал бы любой ребенок.
Была зима, когда свежая еда — все равно, что мечты о тепле и солнечном свете, но с балки в моем покое свисала связка яблок, высушенных и с вынутыми косточками. Сняв одно, я протянула ей.
— Вот, возьми.
Осень — пора высушивания и заготовок, время сбора яблок и вытапливания гусиного жира. Тогда же близился праздник середины зимы, когда мы натираем гусиным жиром целую свинью и начиняем ее осенними яблоками, потом мы жарим ее в очаге или на костре и готовим пироги и клецки на шкварках.
Взяв у меня сушеное яблоко, она стала кусать его острыми желтыми зубами.
— Вкусно?
Она кивнула. Я всегда боялась маленькой принцессы, но в то мгновение сердце у меня растаяло, и кончиками пальцев я ласково коснулась ее щеки. Она посмотрела на меня и улыбнулась — она так редко улыбалась, — а потом вонзила зубы в основание моего большого пальца, в холмик Венеры, так что выступила кровь.
От боли и удивления я закричала, но она поглядела на меня, и крик замер у меня в горле.
А маленькая принцесса прильнула губами к моей руке и стала лизать, сосать и пить. Напившись, она ушла из моего покоя. У меня на глазах ранка начала затягиваться, рубцеваться, исцеляться. На следующий день остался только старый шрам, будто я порезалась карманным ножиком в детстве.
Она заморозила меня, завладела мной, подчинила себе. Это напугало меня больше, чем то, что она напиталась моей кровью. После той ночи я с наступлением сумерек стала запирать свою дверь, закладывать в скобы оструганный ствол молодого дубка и приказала кузнецу выковать железные решетки, которые он поставил мне на окна.
Мой супруг, моя любовь, мой король посылал за мной все реже и реже, а когда я приходила к нему, он был точно одурманен, беспокоен, растерян. Он больше не мог удовлетворить женщину, как пристало мужчине, и не позволял мне ублажить его ртом: в тот единственный раз, когда я попыталась, он дернулся и заплакал. Я отняла губы и крепко его обняла, и укачивала, пока рыдания не стихли, и он не уснул как дитя.
Пока он спал, я провела пальцами по его коже, — вся она была ребристой от множества старых шрамов. Но по первым дням нашей любви я помнила только один — в боку, где в юности его ранил вепрь.
Вскоре от него осталась лишь тень человека, которого я повстречала и полюбила у моста. Его кости синим и белым проступили из под кожи. Я была с ним до конца: руки у него были холодны, как камень, глаза стали молочно голубыми, его волосы и борода поблекли, потеряли блеск и обвисли. Он умер, не исповедавшись. Все его тело с ног до головы было в горбиках и рытвинах от застарелых крохотных шрамов.
Он почти ничего не весил. Земля промерзла, и мы не смогли вырыть ему могилу, а потому сложили курган из камней и валунов над телом — в дань памяти, ведь от него осталось так мало, что им погнушались бы даже дикие звери и птицы.

А я стала королевой.
Я была глупа и молода — восемнадцать весен пришли и ушли с тех пор, как я впервые увидела свет дня, — и не сделала того, что сделала бы сейчас.
Верно, я и сегодня приказала бы вырезать ей сердце. А еще приказала бы отрубить ей голову, руки и ноги. Я велела бы ее расчленить, а потом смотрела бы на городской площади, как палач добела раздувает мехами огонь, бесстрастно наблюдала бы, как он бросает в костер куски разрубленного тела. Вокруг площади я поставила бы лучников, которые подстрелили бы любую птицу, любого зверя, который посмел бы приблизиться к пламени, будь то ворон или собака, ястреб или крыса. И не сомкнула бы глаз до тех пор, пока принцесса не превратилась бы в пепел, и мягкий ветерок не развеял бы ее, как снег.
Но я этого не сделала, а за ошибки надо платить.
Потом говорили, что меня обманули, что это было не ее сердце, что это было сердце зверя — оленя, быть может, или кабана. Те, кто так говорил, ошибались.
Другие твердят (но это ее ложь, а не моя), что мне принесли сердце, и я его съела. Ложь и полуправда сыплются как снег, покрывая то, что я помню, то, что я видела. Чужой и неузнаваемый после снегопада край — вот во что она превратила мою жизнь.
Шрамы были на моей любви, на бедрах ее отца и на его чреслах, когда он умер.
Я с ними не пошла. Они забрали ее днем, пока она спала и была слабее всего. Они унесли ее в чащу леса, распустили на ней рубашку и вырезали ее сердце, а мертвое тело оставили в лощинке, чтобы его поглотил лес.
Лес — темное место, граница многих королевств, не нашлось бы ни одного глупца, кто стал бы утверждать свою над ним власть. В лесу живут преступники. В лесу живут разбойники, а еще волки. Можно десяток дней скакать по лесу и не встретить ни одной живой души, но все время за тобой будут наблюдать чьи то глаза.
Мне принесли ее сердце. Я знала, что оно ее — ни сердце от свиноматки, ни сердце от голубки не продолжало бы вырезанное пульсировать и биться, как делало это.
Я отнесла его в свой покой. Я его не съела: я подвесила его на балке над моей кроватью, подвесила на нитке, на которую нанизала головки чеснока и ягоды рябины, оранжево красные, как грудка малиновки.
За окном падал снег, скрывая следы моих охотников, укрывая ее крохотное тельце в лесу.
Я велела кузнецу снять решетки с моих окон и, когда клонился к закату короткий зимний день, подолгу сидела у окна, глядя на лес, пока не ложилась тьма.
В лесу, как я уже говорила, жили люди. Иногда они выходили из чащи на Весеннюю ярмарку — жадные, дикие опасные люди. Одни были уродами и калеками, жалкими карликами и горбунами, у других были огромные зубы и пустые глаза идиотов, у третьих — пальцы с перепонками, как у лягушки, или руки, как клешни у рака. Каждый год они выползали из леса на Весеннюю ярмарку, которую устраивали, когда сойдет снег.
В юности я работала на ярмарке, и лесной люд уже тогда меня пугал. Я предсказывала людям судьбу, высматривала ее в стоячей воде, а после, когда стала старше, в круге полированного стекла, обратная сторона которого была посеребренной — его мне подарил один купец, чью потерявшуюся лошадь я углядела в луже разлитых чернил.
И торговцы на ярмарке тоже боялись лесных людей: гвоздями прибивали свои товары к голым доскам козел — огромными железными гвоздями прибивали к дереву пряники и кожаные ремни. Если их не прибить, говорили они, лесные люди схватят их и убегут, жуя на бегу украденные пряники, размахивая над головой ворованными ремнями.
Но у лесного люда были деньги: монетка тут, монетка там, иногда испачканные зеленью или землей, и лица на монетах были незнакомы даже самым старым среди нас. Еще у них были вещи на обмен, и потому ярмарка процветала, служа изгоям и карликам, служа разбойникам (если они были осмотрительны), которые охотились на редких путников из лежащих за лесом стран, на цыган или на оленей. (В глазах закона это было разбоем. Олени принадлежали королеве.)
Медленно текли годы, и мой народ утверждал, что я правлю им мудро. Сердце все так же висело у меня над кроватью и слабо пульсировало по ночам. Если кто то и горевал по ребенку, свидетельств того я не видела: тогда она еще наводила страх и люди считали себя счастливыми, что избавились от нее.
Одна Весенняя ярмарка следовала за другой: всего пять, и каждая следующая была унылее, беднее, скуднее предыдущей. Все меньше лесных людей приходили покупать наши товары. А те, кто приходил, казались подавленными и беспокойными. Торговцы перестали прибивать к козлам свой товар. На пятый год из лесу вышла лишь горсть людей — дюжина сбившихся от страха в кучку волосатых карликов. И никого больше.
Когда торги закончились, ко мне пришли распорядитель ярмарки и его паж. Первого я немного знала до того, как стала королевой. — Я пришел к тебе не как к моей королеве, — сказал он. Я молчала. И слушала.
— Я пришел к тебе потому, что ты мудра, — продолжал он. — Ребенком, лишь посмотрев в лужу чернил, ты нашла потерявшегося жеребенка; девушкой, лишь посмотрев в свое зеркало, ты нашла потерявшегося младенца, который далеко ушел от своей матери. Тебе ведомы тайны, и ты можешь сыскать сокрытое. Что пожирает лесной люд, моя королева? — спросил он. — В будущем году Весенней ярмарки не будет вовсе. Путники из других королевств стали редки, лесные люди почти исчезли. Еще один такой год, и мы все умрем с голоду. Я приказала служанке принести мне зеркало. Это была немудреная вещица, посеребренный сзади стеклянный диск, который я хранила завернутым в шкуру олененка в сундуке у себя в покое. Мне его принесли, и я в него заглянула.Ей было двенадцать — уже не малое дитя. Кожа у нее была все еще бледная, глаза и волосы — угольно-черные, губы — кроваво-красные. На ней была одежда, в которой она в последний раз покинула дворец, — рубаха и юбка, но теперь они были ей малы и многократно заштопаны. Поверх них она носила кожаный плащ, а вместо башмаков на крохотных ножках — два кожаных мешка, подвязанных шнурками. Она стояла в лесу за деревом.Перед моим мысленным взором она начала красться и перебегать на четвереньках от дерева к дереву, будто зверь: летучая мышь или волк. Она за кем-то следила.Это был монах. Одет он был в рогожу, его ноги были босы, а ступни покрыты шрамами, волосы на лице и на месте тонзуры давно уже отросли.Она следила за ним из-за деревьев. Наконец он остановился на ночлег и стал разводить костер: сложил ветки, а на растопку разломал гнездо малиновки. В мешочке на поясе у него был кремень, и он постучал им по кресалу, пока искра не перекинулась на сухие прутики и не заплясало пламя. В гнезде, которое он нашел, было два яйца, их он съел сырыми. Скудный, наверное, ужин, для такого дюжего мужчины. И пока он грелся у костра, она вышла из укрытия. Приникнув к земле по ту сторону пламени, она глядела на него в упор. Он улыбнулся, будто давно не видел другой живой души, и поманил ее к себе. Встав, она обошла костер, но остановилась выжидающе на расстоянии вытянутой руки. Он порылся в складках рясы и нашел монету — маленькое медное пенни, которое бросил ей. Поймав пенни, она кивнула и подошла к нему ближе. Он потянул за служившую ему поясом веревку, и его сутана распахнулась. Тело у него было волосатое, как у зверя. Она толкнула его на мох. Одна рука, точно паук, поползла по волосам, пока не сжалась на его стволе, другая выводила круги вокруг левого соска. Закрыв глаза, он запустил огромную лапу ей под юбку. Она же приникла губами к соску, который теребила, — ее кожа казалась такой белой на фоне его мохнатого, бурого тела.Она глубоко вонзила зубы ему в грудь. Его глаза распахнулись, потом закрылись снова, а она стала пить. Она оседлала его, но питаться не перестала. И пока она кормилась, между ее ног начала сочиться и стекать прозрачная черноватая жидкость.— Ты знаешь, что не пускает путников в наш город? Что случилось с лесным людом? — спросил распорядитель ярмарки. А я прикрыла зеркало оленьей кожей и сказала ему, что сама позабочусь о том, чтобы лес снова стал для всех безопасен. Она наводила на меня страх, но что мне оставалось? Я была королева.Неразумная женщина пошла бы в лес и попыталась поймать тварь, но я уже была неразумна раз и не желала повторять свою ошибку. Я сидела над старыми книгами. Я говорила с цыганскими женщинами (цыгане приходили в наши земли, преодолевая горы на юге, лишь бы не пересекать лес к северу и западу).Я подготовилась и собрала то, что мне потребуется, и когда выпал первый снег, была готова. Нагая, я поднялась в одиночестве на самую высокую башню дворца, на площадку, открытую небу. Мое тело холодили ветра, мурашки поползли по моим рукам, грудям и бедрам. Я принесла с собой серебряный таз и корзинку, в которую загодя сложила серебряный нож, серебряную булавку, щипцы, серый плащ и три зеленых яблока.Опустив принесенное на каменный пол, я стала нагая, смиренная пред ночным небом и ветром. Увидь меня кто-нибудь там, я велела бы выколоть ему глаза. Но подсматривать за мной было некому. По небу неслись облака, то скрывая, то вновь являя убывающую луну.Взяв серебряный нож, я порезала себе левую руку — раз, другой, третий. Три раза. В таз закапала кровь, алая жидкость, но в свете луны — черная.К ней я добавила порошок из сосуда, что висел у меня на груди. Это была бурая пыль, приготовленная из высушенных трав, кожи особой жабы и многого другого. Она загустила кровь, но не дала ей свернуться. Одно за другим я взяла три яблока и серебряной булавкой проколола на них кожуру. Потом опустила яблоки в серебряный таз и оставила их там, а первые в этом году крохотные снежинки медленно ложились на мое тело, на яблоки и на кровь.Когда заря окрасила небо, я укуталась в серый плащ, одно за другими серебряными щипцами достала из серебряного таза красные яблоки, стараясь их не касаться, и положила в корзинку. На дне серебряного таза не осталось ни моей крови, ни бурой пыли, только зеленовато-черный осадок, похожий на ярь-медянку.Таз я закопала в землю. Потом навела на яблоки чары (как когда-то, много лет назад, у моста наложила чары красоты на себя саму), чтобы они стали самыми чудесными яблоками на всем белом свете, и алые сполохи на их кожуре приобрели теплый цвет свежей крови.Надвинув на лицо капюшон, я взяла с собой цветные ленты и украшения для волос, которыми прикрыла яблоки в камышовой корзинке, и одна пошла в лес, пока не пришла к ее жилищу: высокому утесу из песчаника, испещренному глубокими норами, которые уводили в темные недра.Вокруг утеса росли деревья и высились валуны, и я незаметно переходила от дерева к дереву, от валуна к валуну, не потревожив ни веточки, ни упавшего листа. Наконец я отыскала себе укрытие и стала ждать — и наблюдать.Несколько часов спустя из одной норы выбрался выводок карликов — уродливых и искривленных волосатых человечков, прежних обитателей этой земли.Теперь их редко встретишь.Они скрылись в лесу и меня не заметили, хотя один остановился помочиться на валун, за которым я укрывалась.Я ждала. Никто больше не появился.Подойдя к норе, я позвала надтреснутым старушечьим голосом. Шрам на моей руке запульсировал, когда она вышла ко мне из темноты, одна и нагая. Ей, моей падчерице, было тринадцать лет, и ничто не портило совершенной белизны ее кожи, кроме багрового шрама под левой грудью, где давным-давно у нее вырезали сердце. Внутренняя часть ее бедер была испачкана влажной черной грязью.Она всматривалась в меня, скрытую под плащом. И взгляд у нее был голодный. — Ленты, пригожая девица, — прокаркала я. — Красивые ленты для ваших волос…
Улыбнувшись, она поманила меня к себе. Рывок — это шрам на моей руке потянул меня к ней. Я сделала то, что намеревалась, но много охотнее, чем хотела: я уронила корзинку и завопила, как трусливая старая торговка, которой прикидывалась, и побежала прочь.
Мой серый плащ был цвета леса, и ноги несли меня быстро, она не догнала меня.
Я же вернулась во дворец.
Дальнейшего я не видела. Но давайте представим себе, как разочарованная и голодная девушка возвращается в свою нору и находит на земле брошенную корзинку.
Что она сделала?
Мне хочется думать, что сперва она поиграла с лентами, вплела их в волосы цвета воронова крыла, обернула вокруг бледной шейки или тоненькой талии.
А потом из любопытства отодвинула тряпицу посмотреть, что еще есть в корзинке, и увидела красные красные яблоки.
Разумеется, они благоухали свежими яблоками, но еще от них пахло кровью. А она была голодна. Представляю себе, как она берет яблоко, прижимает его к щеке, кожей ощущая его холодную гладкость.
И она открыла рот и глубоко вонзила в него зубы…
К тому времени, когда я достигла моего покоя, сердце, подвешенное на нити с потолочной балки — рядом с яблоками, окороками и вялеными сосисками, — перестало биться. Оно просто тихонько висело, недвижимое и безжизненное, и я снова почувствовала себя в безопасности.
Зимние снега легли высокими и глубокими и стаяли поздно. К наступлению весны мы все были голодны.
В тот год Весенняя ярмарка несколько ожила. Лесной люд был немногочислен, но пришел, а еще прибыли путники из земель за лесом.
Я видела, как волосатые человечки из пещеры в утесе торговались за куски стекла, обломки кристаллов и кварца. За стекло они заплатили серебряными монетами — добычей, принесенной с ночной охоты моей падчерицей, в этом у меня не было сомнений. Когда прошел слух, что именно они покупают, горожане побежали по домам и вернулись со своими амулетами из кристаллов, а несколько человек принесли даже оконные стекла.
Я было подумала, не приказать ли убить волосатых человечков, но не сделала этого. Пока с балки в моем покое сердце свисало недвижимое и холодное, мне ничто не грозило и лесному люду тоже, а значит — и жителям города. Наступило мое двадцать пятое лето, моя падчерица съела отравленные плоды две зимы назад, когда в мой дворец пришел принц. Он был высоким, очень высоким, с холодными зелеными глазами и смуглой кожей тех, кто живет за горами. Он приехал со свитой, достаточно большой, чтобы его защитить, достаточно маленькой, чтобы другой правитель — я, например, — не счел ее возможной себе угрозой.
Я была практична: я подумала про союз между нашими землями, подумала про королевство, тянущееся от леса до самого моря на юге, подумала про моего златовласого возлюбленного, который уже восемь лет покоился в земле, и ночью пошла в покой принца. Я не невинная девица, хотя мой покойный супруг, который когда то был моим королем, поистине был первым моим возлюбленным, что бы потом ни говорили.
Поначалу принц как будто возбудился. Он попросил меня снять рубашку и встать перед распахнутым окном подальше от очага, пока кожа у меня не стала холодной как камень. Потом он попросил меня лечь навзничь, сложить на груди руки и широко открыть глаза — но смотреть только в потолок. Он велел мне не двигаться и почти не дышать. Он молил меня не говорить ничего. Он раздвинул мне ноги.
И тогда он вошел в меня.
Когда же он начал двигаться во мне, я почувствовала, как поднимаются мои бедра, почувствовала, как сама двигаюсь ему под стать, вздох за вздохом, толчок за толчком. Я застонала — просто не могла сдержаться.
Его ствол выскользнул из меня. Протянув руку, я коснулась его — крохотной, скользкой козявки.
— Прошу, — шепотом взмолился он, — ты не должна ни двигаться, ни говорить. Просто лежи на камнях, такая холодная, такая прекрасная. Я постаралась, но он утратил силу, которая придавала ему мужества, и довольно скоро я ушла из покоя принца, а в ушах у меня еще звучали его проклятия и слезы.
На следующий день рано утром он — уехал, забрав всех своих людей, — они поскакали в лес.
Представляю себе его чресла, пока он ехал, неудовлетворенность, камнем залегшую в основании его ствола. Воображаю себе его плотно сжатые губы. Потом представляю себе, как небольшой отряд едет по лесу и выезжает наконец к стеклянной гробнице моей падчерицы. Такая бледная. Такая холодная. Обнаженная под стеклом. Почти ребенок. Недвижима, мертва.
В моем воображении я почти чувствую, как внезапно отвердевает его ствол, вижу, как им овладевает похоть, слышу молитвы, которые он бормочет вполголоса, благодаря небеса за свою удачу. Я представляю себе, как он торгуется с волосатыми человечками, предлагает им золото и пряности в обмен на прекрасный труп под стеклянным саркофагом.
С готовностью ли они взяли золото? Или поглядели на его конную свиту, на острые мечи и копья и поняли, что иного выхода у них нет?
Не знаю. Меня там не было. В зеркало я не смотрела. Могу только воображать…
Руки, снимающие куски стекла и кварца с ее хладного тела. Руки, нежно гладящие ее хладную щеку, сдвигающие ее хладную руку, ликующие, что труп еще свеж и податлив.
Взял ли он ее прямо там, у всех на виду? Или велел перенести в укромное место прежде, чем войти в нее?
Мне неведомо.
Вытряхнул ли он яблоко у нее из глотки? Или, пока он вонзался в ее хладное тело, ее глаза медленно открылись? Раздвинулись ли ее губы, эти красные хладные губы, обнажились ли острые желтые зубы у смуглой шеи, когда кровь, которая есть жизнь, потекла ей в горло, смывая кусок яблока, смывая мой яд?
Мне остается только гадать. Наверняка я не знаю.
Вот что я знаю. — Ночью я проснулась от того, что ее сердце запульсировало и забилось опять. Сверху мне на лицо закапала соленая кровь. Я села. Рука у меня горела и гудела, будто по основанию большого пальца я ударила камнем.
В мою дверь барабанили. Я испугалась, но ведь я королева и не выкажу страха. Я распахнула дверь.
Первыми в мой покой вошли его воины и окружили меня, наставив на меня свои острые мечи и длинные копья.
Потом вошел он. И он плюнул мне в лицо. Наконец в мой покой вошла она, как сделала это, когда я только стала королевой, а она была шестилетним ребенком. Она не изменилась. Ни в чем не изменилась.
Она дернула за нить, на которой было подвешено ее сердце. Она сорвала одну за другой ягоды рябины, сорвала головку чеснока, за столько лет совсем уже высохшую, потом взяла свое собственное, свое бьющееся сердце — маленькое, не больше чем у молочного козленка или медвежонка, а оно полнилось кровью, выплескивавшейся ей на руку.
Ногти у нее, наверное, были острые, как стекло: ими она разрезала себе плоть, проведя по пурпурному шраму. Ее грудь внезапно раззявилась — пустая и бескровная. Она лизнула разок свое сердце — а кровь все бежала у нее по рукам — и задвинула его глубоко под ребра.
Я видела, как она это делает. Я видела, как она снова закрыла и сдвинула плоть и кожу. Я видела, как пурпурный шрам начал бледнеть.
Ее принц поглядел на нее было беспокойно, но все же обнял за плечи, и они встали бок о бок и ждали. Но вместе с сердцем в нее не вошло тепло, и на губах у нее остался налет смерти, и потому его похоть ничуть не уменьшилась.
Они сказали мне, что поженятся, и два королевства действительно объединятся. Они сказали, что в день свадьбы я буду с ними.
Тут становится жарко.
Они оговорили меня перед моим народом, приправляя толикой правды похлебку, сваренную из лжи.
Меня связали и держали в крохотной каменной каморке под дворцом, в подземельях я пробыла всю осень. Сегодня за мной пришли. Сорвали с меня лохмотья и смыли грязь, потом побрили мне голову и пах и натерли мою кожу гусиным жиром.
Снег падал, пока меня несли — по мужчине на руку, по мужчине на ногу — всем напоказ, распятую и холодную через зимнюю толпу и затолкали в эту печь для обжига. Моя падчерица стояла рядом со своим принцем. Она смотрела на меня, на мое унижение, но молчала.
Когда, глумясь, меня заталкивали в печь, я увидела, как одна снежинка легла ей на белую щеку и так и осталась на ней, не тая.
Они закрыли за мной дверцу печи. Тут становится все жарче, а там они поют, веселятся и стучат в железные стенки.
Она не смеялась, не глумилась, не говорила. Она не издевалась и не отвернула лица. Но она смотрела на меня, и на мгновение я увидела свое отражение в ее глазах.
Я не буду кричать. Этого удовольствия я им не доставлю. Тело мое они получат, но моя душа и моя история принадлежат только мне, со мной и умрут.
Гусиный жир начинает плавиться и блестеть. Я не издам ни звука. Больше я думать об этом не буду.
А стану думать про снежинку на ее щеке.
Думать про волосы, черные, как уголь, про губы, красные, как кровь, про кожу, белую как снег.

Автор: Нил Гейман


Источник: Недетские сказки

@темы: Ссылки, Рассказы, проза

---

Kate Macdowell

[Ли Шеннон Кристи]

++++++

источник

@темы: Ссылки, разное, Авторские работы

---

Изделия Евгении Ворнычевой.

[Tiki-Twiki]

Представляю Вам украшения в стиле Фэнтези!
Евгения Ворнычева - напоминает мне искусную нимфу
со своей Мастерской Лавкой на опушке леса

Ее украшения отличаются изяществом исполнения, ажурностью и слегка уловимой энергетикой природы: лесов, рек и озер, причудливых растений, чьи веточки и листочки так похожи на ее изделия. Они словно оживают на вас и дарят вам свою гармонию с природой а, соприкоснувшись с ней, вам уже не хочется с ними расставаться.
Евгения разрабатывает дизайн украшений, эскизы и воплощает свой творческий замысел в жизнь, навеянный созерцанием от алмазной россыпи на листьях до изумрудного царство подводного мира.

Здесь вы можете ознакомиться и заказать:
Мастерская Лавка
Мастер на дайри
Ярмарка Мастеров

@темы: Ссылки, Фото, Реклама, Ювелирные изделия, Авторские работы

---

Подборка готишных кукол.

[Tiki-Twiki]

Подробнее

тут

vk.com/album-53813353_174332703

смотреть

@темы: Ссылки, Куклы, Готишные юноши, Авторские работы

---

"Бесконечная история"

[Tiki-Twiki]

— У Фантазии нет границ.
— Это неправда! Ты лжешь!
— Глупый мальчишка. Ты ничего не знаешь о нашей стране. Это мир человеческой фантазии.
Вся наша страна это часть надежд, мечтаний всех людей. Поэтому у нее НЕТ границ.
— Но почему Фантазия гибнет?
— Потому что люди стали терять надежду и забывать свои мечты.
От этого Ничто становится еще сильнее.
— Что такое «Ничто»?!
— Это пустота. Отчаяние, губящее мир. А я помогаю этому.
— Но зачем?!
— Потому что над людьми, у которых нет надежды, легче властвовать.

(Бесконечная история 1984г.)

Не знаю оценит ли кто-нибудь, но мне очень нравится фильм "Бесконечная история" 1984г.
Самый первый и самый искренний. По одноименной книге Михаэля Энде.
Фильм о надежде, о мечтах, о поиске себя.
Здесь можно найти подробное описание

тут

crossflow.ru/books/beskonechnaya-istoriya-2010
И всех приглашаю в свой паблик о Добре и Зле

тут

vk.com/public53813353
Буду рада видеть

@темы: Ссылки, разное, Тексты, информация

---

ТруЪ gothic party.

[+Amadeo+]

Дорогой друг, всего лишь каких-то 5-7 лет назад на сэкономленные со школьного завтрака деньги ты покупал балахон с логотипом любимой группы, шёл в ближайший рок магазин и жадно смотрел на готичную атрибутику. До дыр заслушивал диски Лакримозы и КоФ, ждал нового выпуска журнала Dark City и Rockcor. Черноте твоих ногтей мог позавидовать сам Вилле Вало, размеры анкха позволяли отбиваться от толпы непонимающих твоё готическое мировоззрение. Ты не позволял называть себя цивильным именем, только Gothik girl, gotessa, Black Lady 666 и Crow. Устраивал первые фотосессии на фоне узорчатого ковра, мятых простыней, кухонного паркета и демонстрировал неровную плитку в ванне. Разукрашивал себя гуашью и с пафосом мял розы, которые подарили маме на работе. Любимое место прогулок - только кладбище, а арбатское Вино из ближайшего магазина в мгновение ока превращалось в нектар жизни. Михаэль Драу тогда ещё был загадочным парнем с редчайшим голосом, а Роман рейн понимал как тяжело тебе жить среди этого серого общества забитых мышей. Ты ещё помнишь те косые взгляды на улице и шушуканье одноклассников? Свой самый классный дневник на ДД и збг? Потёртые напульсники до сих пор пылятся в самом дальнем шкафу? Тогда добро пожаловать к нам! Сможешь ли ты всего на 1 ночь вызвать свою готику из дУша? Приходи сам и зови друзей.

Мы вконтакте

@темы: Ссылки, Реклама, Праздники, Мероприятия, Песни, музыка

---

Арты по рассказам Эдгара По.

[+Amadeo+]

В эти произведения нельзя не влюбиться. Публикую парочку самых узнаваемых.

Остальное тут - mirrorcradle.deviantart.com/gallery/23889284

@темы: Ссылки, Авторские работы

---

Школа гота. Джиллиан Вентерс.

[+Amadeo+]

Доброго времени суток, готишненькие мальчики и девочки. Предлагаю ознакомиться с милой книжкой, при возможности отпишитесь где-нибудь, чтоб я знал , что мои труды не прошли даром)





Всё остальное тут vk.com/photo-3497853_281358357

@темы: Ссылки, Тексты, информация

---

Вышла книга «Школа гота» Джиллиан Вентерс

[+Amadeo+]

Насущное руководство для готов и всех, кто питает к ним симпатию

Готы и им сочувствующие, а также многочисленные поклонники хорошей музыки, элегантные юноши и девушки, и просто хорошие люди! Вы держите в руках книгу, которую долго ждали. Здесь вы обнаружите простое и понятное руководство — как быть Красивым Человеком, и не переживать по этому поводу — не оглядываясь на пустяковое мнение смешного «большинства», всегда оставаясь собой. Пусть этот прелестный труд поможет вам обрести себя, став тем, кем вам стать желанно.
О чем книга: Краткое изложение истории готической субкультуры; Обычные заблуждения относительно готов; Краткое руководство, как себя вести и как одеваться, если вы решили изучить готическое сообщество вместе с вашими знакомыми; Как мне объяснить, кто такие готы, своим детям, если они меня об этом спросят; Как убедить людей в том, что вы не сатанист, не наркоман и не маньяк-убийца; Полезные советы, как убедить родителей разрешить вам самовыражаться посредством одежды.

Об авторе
Джиллиан Вентерс, Леди Совершенство, была впечатлительным ребенком, зачарованным потусторонним миром. Узнав о существовании субкультуры готов, она всплеснула руками и ухватилась за нее, словно летучая мышка за коробку хлопьев Count Chocula. С тех пор Леди Совершенство не устает убеждать других представителей избранной ею субкультуры, что быть готом и при этом обладать хорошими манерами гораздо эпатажнее, чем носить черные футболки с непотребными надписями.
www.gothic-charm-school.com/

@темы: Ссылки, разное, Тексты, информация

---

Ресторан «Спукхуз»

[Kein van Kraft]

с подачи  Чаб-Чабс

Бельгийский ресторан «Дом тысячи призраков».

кликабельно:

@темы: Ссылки, разное, Призраки, Тексты, информация

---

Небесный храм в Лимбурге - Исчезающий храм

[Kein van Kraft]

На первый взгляд храм, недавно построенный в Бельгии, явно не Нотр-Дам: уж слишком он маловат, да и простоват. Впрочем, таковы почти все маленькие церквушки в окрестностях Лимбурга. А на второй взгляд никакого храма просто нет. Наполовину строение, наполовину прозрачная вязь, которая то исчезает, то проявляется прямо на ваших глазах - вот он каков, небесный храм в Лимбурге, одна из самых чудесных материальных аллегорий веры.



Arnout Van Vaerenbergh и Pieterjan Gijs - вот имена архитекторов, создавших исчезающий небесный храм. Читателям Культурология.Ru креативная пара "Gijs Van Vaerenbergh" известна по их предыдущему, тоже одухотворенному проекту: перевернутый купол внутри церкви. Но, честно говоря, по сравнению с их небесно-прозрачным храмом в бельгийском городе Лимбург это просто баловство.





Десятиметровый храм построен из 100 слоев и 2000 стальных колонн. Колонны чередуются строго выверенным образом - так, что увидеть храм полностью можно только с определенных точек. Стоящее на холме здание по-разному выглядит в разную погоду, оно меняется с каждым шагом, никто не может быть уверен, что два раза видел его одинаковым... И тем не менее храм остается тем же, каким и был.



"Reading between the Lines", "читая между строк" - так называется проект, частью которого является эта полупрозрачная церковь. Кто бы мог подумать, что между строк уместится целый храм! Однако для службы призрачное здание не годится. Небесный храм - это лишь повод задуматься о постепенном опустении церквей, или об иллюзорности веры во что-то невидимое и призрачное, или о ее хрупкости, или о сотнях других вещей. На то он и символ.



источник: www.kulturologia.ru/blogs/251011/15598/

@темы: Ссылки, разное, архитектура, Тексты, информация

---

Мягкие игрушки)))

[Ли Шеннон Кристи]

ЖЖ автора

@темы: Ссылки, Куклы, Авторские работы

---

У Неми появились официальные сайты

[Kein van Kraft]

Наконец-то появились официальные сайты Неми от издателей комиксов EGMONT:
на-английском nemicomics.com и nemi.no.
А еще у Неми есть фейсбук: facebook.com 

@темы: Ссылки, разное, Тексты, информация

---

Красивый арт от Натали Шау (Natalie Shau)

[Время идёт]

20.10.2010 в 02:35

Пишет  [Shat Out Of Hell]:

Мало кому известно, что к оформлению Darkly, Darkly, Venus Aversa

приложила руку художница Натали Шау (Natalie Shau)

+1

Источник

Бонус

@темы: Ссылки, Готишные девушки, Авторские работы, Песни, музыка

---

Cimitero Monumentale, Milano

[Kein van Kraft]

10.09.2010 в 10:00

Пишет  Diary best:

Конкурс на лучшую запись месяца!

Пишет  Innes:

Cimitero Monumentale, Milano
Оно самое

Сначала я никак не могла вспомнить, что же именно показалось мне столь привлекательном в этом кладбище... Но 3D панорамы однозначно помогут захотеть по нему прогуляться... Большое и интересное. Много странных вещей в духе современного искусства, но и всего, чему полагается быть на красивом итальянском кладбище, тоже много)

список ссылок+скачать архив с фото

www.flickr.com/groups/533408@N21/pool/
www.flickr.com/photos/kvadrosuslik/sets/7215760...
www.flickr.com/photos/arturobragaja/sets/721576...
www.genovesato.it/smeraldi/fotocimitero.shtml - можно скачать архив фотографий
www.monumentale.com/
www.tourister.ru/world/europe/italy/city/milano...
www.trivago.co.uk/milan-45605/park--botanical-g...

несколько фотографий под катом

(подборка)

Не Бест? Пришли лучше!

@темы: Ссылки, архитектура, скульптура, кладбища

---

Фотонемиконкурс

[nemibook]

А вы знали, что существуют прекрасные норвежские готические комиксы? - Речь о комиксе "НЕМИ". Прекрасная темноволосая девушка с бледной кожей, героиня комикса, одевается в черное, слушает соответствующую музыку и она действительно прекрасна!

В преддверии питерского Бумфеста наше сообщество объявляет конкурс!
Если ты похож/похожа на одного (или нескольких) героев комикса, присылай свое фото с комментариями на email [email protected] и участвуй в конкурсе. Голосование определит победителей. Кстати, будут классные призы )) Всем удачи!

А на закуску, арт по Неми - настоящая NEMIмания!

А на закуску, арт по Неми - настоящая NEMIмания!

И сама создательница комикса - Лисе Мюре!

И сама создательница комикса - Лисе Мюре!



конкурс проводится официальным сообществом Неми в России - www.nemibook.ru

@темы: Ссылки, Фото, Реклама, Конкурсы, Авторские работы

---

косплей по Неми

[Kein van Kraft]

02.08.2010 в 01:59

Пишет  Nilena:

Замечательный косплей по Неми

Источник: deviantart.com и ru_nemibook

@темы: Ссылки, разное, Готишные девушки

---

Кожа да кости

[Mar1on]

Все знакомы с комиксом Недзуми? Кто еще не видел можно посмотреть вот здесь:


Теперь за него можно проголосовать вот здесь:

@темы: Ссылки, Веселый арт, забавные картинки

---

Мексиканский День мёртвых

[Kein van Kraft]

21.05.2010 в 20:27

Пишет  Мамадрекья:

Мексиканский День мёртвых
Среди бесчисленного множества латиноамериканских народных праздников два — Бразильский карнавал и мексиканский День мёртвых — приобрели широкую известность, далеко перешагнувшую национальные границы. Эти грандиозные действа привлекают туристов со всего мира.
Мексиканцы с гордостью говорят о Дне мёртвых, не без основания полагая, что подобного праздника нет нигде в мире. Вместе с тем его «прародители» из Европы — католические поминальные праздники: День Всех Святых (1 ноября) и День поминовения усопших (2 ноября). Но только в Мексике они превратились в многодневный карнавал, который длится начиная с конца октябре всю первую неделю ноября. если же учесть неделю-другую, когда идёт подготовка то растягивается он чуть ли не на месяц (сами мексиканцы называют его «праздничный месяц»).

Главные персонажи Дня мёртвых — калавера (буквально «череп») и калака (буквально «скелет»), изображения черепов и скелетов. Они имеют весьма богатую родословную: по ацтекской линии им предшествовали черепа из оникса, золота, жадеита, хрусталя с глазами из бирюзы, а также тепантли (стены из черепов) перед храмами на городских площадях; по европейской — оссуарии (сосуды для хранения костей умершего), средневековые графические «пляски смерти», книги на тему «Искусство умирать», церковные росписи.

Изображения калавер при всём различии техник исполнения, вкусов и мастерства художников объединяет, пожалуй, их ликующая жизненность и принадлежность скорее «этому», нежели «тому» свету. Калавера живёт полноценной человеческой жизнью: ест, пьёт, курит, веселится, выступает с речами, воюет и т. п. Есть калавера-генерал, политик, спортсмен, модистка, нищий... Очевидно, что калавера — образ карнавальный, двойственный, призванный стереть грань между жизнью и смертью, перевернуть мир с ног на голову, не меняя при том его сути. Но на первый план выходит карнавальный мотив обнажения: только сбрасывается не одежда, а кожа и плоть, открывается не бренное тело, а нетленный костяк — самая сокровенная «сущность» человека.

Образ калаверы, безусловно, родился не без влияния индейских традиций. Вера в то, что раз в году души умерших возвращаются на Землю на один — три дня или неделю, была распространена среди многих индейских племён. А нерасторжимая связь жизни и смерти явлена в облике ацтекской богини смерти и земли Коатликуэ, которую нередко изображали как беременную старуху. Образ Коатликуэ угадывается за строками народной песенки, звучащей в День мёртвых: «Я со смертью, жизнь спасая, / Как-то раз слюбился смело, / Я теперь силён: косая / От меня затяжелела» .

За несколько дней до начала праздника витрины магазинов, ресторанов и мастерских украшают рисунками: в окнах ресторанов можно увидеть скелеты в поварских колпаках, в комических позах колдующих над кастрюлями; на вывесках ателье — модниц в шикарных одеяниях, но с черепом вместо лица и т. п. Типографии выпускают тысячи листовок, открыток, буклетов с изображениями калавер; они сопровождаются комическими подписями, короткими рассказами, а чаще словами из народных песен.

Улицы заполняют бесчисленные лотки с различного рода ремесленными поделками, сувенирами и детскими игрушками на ту же загробную тематику. Игрушки особенно быстро раскупаются 1 ноября, в День ангелочков, когда поминают усопших младенцев. Есть игрушки под названием «Весёлые покойнички» — калаверы из бумаги, картона, дерева, папье-маше. Держа скелетик на весу, можно потянуть за ниточки, и он задрыгает ручками и ножками, раскланяется, станцует, сыграет на скрипочке. Другая разновидность— "могилки": маленькие гробики из картона или сахара, иногда с секретом — дёргают за рычажок, и из гробика высовывается скелет; кони, везущие чёрные с позолотой катафалки; траурные процессии с гротескными фигурками монахов, отпевающих калаверу. Такие игрушки предназначены именно детям (европейцу это может показаться дикостью и цинизмом). А ещё детям, равно как и взрослым, в изобилии дарят кондитерские изделия в том же духе: «хлеб мёртвых» — фигурки из теста, изображающие мертвецов в комическом виде; черепа из сахара и марципана (иногда в натуральную величину), на которых пишется глазурью какое-нибудь имя или просто слова «Любовь моя»; выпеченные из теста гробики с лежащими в них скелетиками из крема и повидла, либо бисквитные гробики с калаверами в качестве начинки. Во время праздника влюблённые преподносят друг другу сахарные черепа со своими именами или признаниями в любви.

В общественных местах и домах сооружают «алтари мёртвых», посвященные близкому умершему. Своей формой они обычно напоминают ступенчатые пирамиды ацтеков. Посередине алтаря с жёлтой или розовой драпировкой помещают фотографию умершего, вокруг раскладывают часть его личных вещей, а также яства и напитки, которые он любил при жизни; к ним обязательно добавляют «хлеб мёртвых» и несколько сахарных калавер. Венчает композицию букет жёлтых семпашучитлей - "цветов мйртвых".

В дни праздника улицы городов и селений запружены народом. Марьячи исполняют на заказ любимые песни того или иного усопшего. Площади превращаются в танцевальные площадки. То и дело встречаются процессии ряженых — в чёрных костюмах с намалёванными на них белой краской контурами скелета. Отовсюду слышится традиционная песенка с такими словами: «Если б ты, мертвец, мог бегать, / То тебя б не схоронили; / Раз ты бегать не умеешь — / Волокут тебя к могиле». А вечером 2 ноября люди стекаются на кладбища, нагруженные сумками с выпивкой и снедью. И кладбища становятся местами народных гуляний, а могилы — праздничными столами.

Может сложиться превратное впечатление, будто мексиканцы чуть ли не веселятся при смерти близкого человека. Разумеется, это не так. Пресловутое игровое отношение мексиканцев к смерти — миф, старательно культивируемый как в народе, так и в профессиональном искусстве. Насмешка над смертью стала для них символом самобытности, стратегией национального самоутверждения, а также выражением личной и очень мудрой жизненной позиции: «Умирать живя привыкни / До того, как смерть нагрянет, / Только мёртвый жив доныне, / А живой в могилу канет.»

@темы: Ссылки, Праздники, разное, Карнавал, маски, Тексты, информация