Сжигать в пепел, затем сжечь даже пепел
Часть первая.
Я не знаю, что это - сон, реальность, ложь - да какое это имеет значение? Я знаю, что это было. Или могло быть. Со мной.
Есть некоторое кровавые сцены, но ничего, попадающего под УК не найдено.
читать дальше
Любая осень, золотая, красная, яркая и праздничная, та самая осень, которую так любят описывать классические авторы, рано или поздно превращается в голые деревья, трупы листьев под ногами и серое, угрюмое небо.
Я брела вдоль шоссе, тихо шурша золотыми тополиными листьями, покрывавшие землю толстым слоем. Они еще были золотыми – нагло-золотыми в свете этого серого облачного полотнища. На некоторых деревьях еще висели их жухлые собратья, трепетавшие под ровным потоком холодного ветра.
Что ж, такая осень мне тоже нравится.
Только голова болит. И кашель мучает.
Проклятый кашель. Уже не помню, какую неделю. Врачи говорят – трахеит. Острый. А как я могу пропустить учебу? И скажите, что я заболела, тем, кто ежедневно звонит мне и хочет меня видеть.
Уехать бы куда-нибудь.
Стягиваю перчатки, чтобы набрать код на двери дома. Процедура донельзя обыденная и проводиться даже в перчатках, но сейчас мне необходимо почувствовать холод металла, чтобы хоть немного отвлечься от головной боли.
Подъезд сумрачный, как всегда. Он умеет быть сумрачным, даже когда в нем зажигают свет. На меня скалятся открытые и сломанные дверки почтовых ящиков, но я прохожу мимо, даже не заглядывая в пасти. Письма я перестала писать давно. Года два назад. Те редкие, что приходят – приходят раз в полгода, и вряд ли сегодня тот день, когда им стоит приходить. Счета могут подождать, а все остальное меня не интересует.
Поднимаюсь. Каждая ступень дается с огромным трудом. У моих шагов долгое гулкое эхо. Словно бьется сердце Огромное сердце старого дома.
Моя дверь. Ключ входит тяжело и нехотя, дверь сопротивляется. Вхожу.
Смотрюсь в зеркало. Зеркало огромное, на стене у самой двери, так что первый, кто встречает меня сегодня дома – это я сама.
Что-то не так.
Вдруг меня сгибает от кашля. Я не могу остановиться, кажется, легкие собираются лишить меня своего присутствия в организме. Аккуратно, держась за стены, подхожу к двери и пытаюсь ее закрыть. Кашель не прекращается, меня сгибает пополам.
На лестничной площадке кто-то стоит.
Я вижу только странноватые сапоги на шнуровке. Женские. Поднимаю голову, чтобы увидеть тонко очерченный рот, изогнутый в кривой улыбке и ладонь, летящую мне в лицо.
Она не знает…
Я понимаю…
…она заплатит…
…смысл?.. всего лишь…
Пей!…
…вкус… я…
…больно!..
…свет! Проклятье, я знаю этот свет!…
…не может быть…
…но если…
…тогда бы нас уже не было в живых.
-Не будет.
Я очнулась от дикой боли. Бред – это плохо. Как я добралась до дивана, я уже не помнила. Даже снять верхнюю одежду сумела. Пытаюсь встать – и издаю дикий стон. Почему-то очень болит спина. Иду в ванную. Нет, это что-то ненормальное. Может, ударилась где-то? Ведь болит, шея болит, и между лопаток. Плещу водой из-под крана себе на лицо и снимаю блузку. Шею поворачивать больно, поэтому пользуюсь двумя зеркалами. Стоя спиной к большему, пытаюсь поймать отражение своей спины в маленьком.
Бред-это плохо. Особенно бесконечный.
Роняю зеркало, несусь к аптечке и заглатываю таблетку снотворного. Потом по странной, бредовой логике возвращаюсь в ванную, плещу в лицо водой и повторяю процедуру с зеркалами.
Все так же.
Бред.
Так не бывает.
Дотрагиваюсь до спины рукой – боль усиливается. Кожа будто обожжена. Как будто поставлено клеймо. Крестом. Нет, мечом.
Здесь – витая рукоять. Здесь – гарда. А дальше – лезвие с одним ребром жесткости.
И острая боль от прикосновения. Не позволяющая забыть, что это – правда.
Бред… Бред. Бред! Потому что так не бывает.
Натягивая блузку, возвращаюсь в комнату. В окно заглядывает осень. Забиваюсь в угол дивана и закрываю лицо руками.
Мне не хотелось ни о чем думать. Я просто не могла быть одна.
Четверг? Точно. Есть одно месть, где как всегда куча народа. Не важно, какого.
Накинув пальто, выхожу из дома.
Они были уже рядом. Они гнались за мной. Меня душил кашель, ветер выбивал из глаз слезы. Я знала: мне осталось несколько шагов, и я выйду из этого переулка, окажусь в залитом светом сквере, где сидят люди и их подобия. Но им оставалось тоже всего несколько шагов – до меня. Стены домов нависали надо мной, сжимали в своих объятиях. Мне нужно было так немного…
Вылетаю на мостовую и захожусь в приступе кашля. Прижимаюсь спиной к стене, никак не могу остановиться. Проклятый кашель… Люди вокруг оглядываются, но никто не решается подойти. И правильно. Не подходите, люди. Сзади – демоны.
Приступ прекращается. Набрасываю на себя привычную маску уверенности и иду вперед. Сквер небольшой, на скамейках гроздья людей, Многие из них – мои знакомые. Многие – не люди, хотя считают себя таковыми. Многие – не люди, об этом знают и этим пользуются.
Улыбаюсь. Здороваюсь. Здесь все же лучше, чем в переулке. И уж точно лучше, чем дома. Ко мне подходит девушка. И как люди не замечают тяжелого черного шлейфа, который тянется за ней? На него наступают, по нему проходят, будто его и нет. А она начинает разговор, и мне приходится отвечать. Она – странное существо и скорее нравится мне. По крайней мере, раньше нравилась. А теперь, заканчивая разговор, нужно снимать с лица черные нити - то ли паутины, то ли ее волос.
Эта привычка у меня с детства – дорисовывать людей и предметы. У меня была знакомая, которую я не могла видеть без короны на голове – истинная Королева, обликом и мыслями. Были благородные рыцари, были змеи и цветы. А были и вовсе странные существа.
Нет, я не сумасшедшая.
Я жила в мире призраков. Всегда. Я знала, что есть в этом мире. И знала, что нет такого, чего быть не может. И знала, кто убьет меня.
Ко мне подходит еще кто-то, мы о чем-то разговариваем, а я все больше убеждаюсь, что куда-то улетучивается боль. Куда-то исчезает страх. Пальцы на правой руке сгибаются и разгибаются, словно втягивая что-то внутрь ладони. Я уже начинаю видеть эти линии света, плывущие от людей ко мне. Я вижу, как золотые нити тянутся ко мне и исчезают внутри меня. Моя собеседница что-то говорит, потом вдруг замолкает и смотрит на меня, ждет ответа.
- Что? – спрашиваю я.
- Что-то не так? Ты какая-то странная сегодня.
Растягиваю губы в улыбке. Разворачиваюсь и иду к переулку, из которого сюда пришла.
Демоны.
Шушера. Живут везде. Иногда никому не мешают. Иногда немножко попугают случайных путников. Иногда пошутят.
Уничтожу.
Потому что хочется убивать. Хочется смерти и крови.
***
-Ты видела ее глаза? Знаешь, у меня глюки. Они светились
- И у меня тоже. Это освещение такое.
- Она линзы носит? Яркий цвет, зеленый. Я тоже такой хочу.
- Она не носит. Просто краситься правильно.
- Но она сегодня ненормальная. Не попрощалась.
- Как будто в первый раз ее такой видишь.
- Ага. Что-то иначе.
-Да ладно! Она просто давно здесь не появлялась.
- Тоже вариант. А не знаешь, с кем она сейчас встречается? Может, у нее в личной жизни неприятности?…
***
Чертовы вампиры. Они правы, когда говорят о лучшем из наслаждений – чувствовать чужую кровь на своих губах. Не знаю, какова она на вкус – я все-таки не кровопийца-носферату. Но ощущение заслуживает… многого.
Провожу перчаткой по губам. Во мне еще кипит ярость прошедшей битвы, которую не в силах заглушить даже идущий дождь. Передо мной в узком переулке валяются поломанные тела нелюдей – и почему в этом районе их так много?
Усмехаюсь. Когда я впервые обнаружила, что этот мир чертовски многогранен и в нем есть вампиры, демоны и такие, как я, я оказалась именно в этом проулке. Испуганная дикой болью от печати на спине, загнанная, ищущая человеческого общества. Запутавшаяся в собственных чувствах и мирах. Если бы я знала, какое счастье принесет мне это открытие…
Меч в руке постепенно теряет вес, становится прозрачным и исчезает. Не знаю, как он появляется и исчезает – знаю, что на моей спине выжжен его силуэт. Клеймо.
Так или иначе, это мой меч и он меня защищает. А я плачу ему своей болью и чужой кровью.
На улице становится прохладно. Оглядываю тела, пинаю одно из них, в котором мне чудятся искры жизни. Существо стонет. Отлично! Не только кровь, но и энергия! Протягиваю правую руку к телу, от прикосновения воздух вспыхивает, освещая человеческое лицо, искривленное гримасой боли. Лицо красивое. Но его еще больше искажает беззвучный крик, когда я вытягиваю последние капли жизни.
Тварь.
Мерзость.
Спалить бы вас, да силу тратить жалко. Пусть эти трупы припишут местным маньякам.
На улице сталкиваюсь сначала с юношей современного образца, в джинсах и бейсболке. Глядя на меня, он бледнеет. Крови испугался, наверное. Я же ее не стерла.
Достаю платок, провожу по лицу. Кровь. Парень смотрит на меня и, видимо, зарекается пить с друзьями. Правильно, мальчик. Веди здоровый образ жизни. Прохожу мимо и чувствую на спине его тяжелый взгляд.
Что-то слишком тяжелый.
Стоп. Оборачиваюсь достаточно быстро, чтобы заметить тень в витрине. Так. За мной следят. Вот только кто? Нелюди пока этим не занималась. Может, свои?
У самого подъезда спину начинает покалывать. Верный признак присутствия здесь энергии необычной. Ловушки. Подхожу ближе. Опускаюсь на колени и касаюсь асфальта. Меня словно бьет током, спину выгибает, к горлу подбирается тошнота. Отпрыгиваю, чувствуя: еще секунда, и меня вывернет наизнанку. Прислоняюсь к дереву.
И вдруг нечто ударяет мне в бок. Падая, успеваю разглядеть три ряда зубов, и уйти в кувырок. Напротив меня стоит собакоподобное существо.
Скалюсь в тяжелой полуулыбке. Ты чья, собачка? Потерялась?
Зверь рычит, изо рта картинно падают клочья пены.
Я жду. Жду, пока в руке появиться знакомая тяжесть.
Ничего!
Спина будто потеряла чувствительность. В глазах плывут цветные круги.
Провожу рукой по воздуху, пытаясь отыскать потерянный меч.
Ничего!
Собака прыгает.
Не успеваю увернуться – тяжелое тело придавливает меня к асфальту. Зубы впиваются в правую руку. Левой я хватаю зверя за загривок и пытаюсь отодрать от себя.
Что-то хрустит, а я вскрикиваю от дикой боли. Калейдоскоп в глазах меняет цвета на красный.
Мне на лицо обильным потоком льется моя собственная кровь. Глаза собаки наливаются алым.
Тварь!
Из них брызгают слезы, но я размахиваюсь и бью пальцами в глаза собаке. Зверь взревывает и отпрыгивает, я пытаюсь встать и не могу. Правая рука висит плетью. Моих сил хватает на то, чтобы отползти к дереву и прислониться к нему. Зверь мотает головой, поскуливает и вновь обращает на меня внимание.
Меня начинает бить дрожь. Вместо привычных глаз на меня смотрят пустые глазницы. Но я чувствую взгляд.
Существо медленно идет на меня, а я даже не могу двинуться – спина окончательно занемела, любое движение руки усиливает поток беспрестанно льющихся слез.
Меч…
Зверь подходит ближе, впитывает, втягивает в себя мой страх. В его глазницах я вижу пламя. В кармане пальто левой рукой нащупываю единственное оставшееся оружие – четки. С размаху бросаю в морду чудовища.
Вспышка!
На шерсти остаются проплешины от прикосновения обсидиановых бусин. Зверь рычит и яростно впивается мне в ногу. Как в замедленной съемке вижу кусок мяса в его зубах, и только потом меня окатывает волной боли.
Кричу. От боли, ярости, ненависти…
Господи, как больно…
Собака вздрагивает и загорается – ярко-алым, неестественным пламенем…
Я вижу лицо – нечеловеческое лицо, склонившееся надо мной, издаю последний стон и проваливаюсь в ничто…
***
- Хулиганы! Милицию вызывать буду! Всю ночь кричат! – жительница квартиры № 34 злобно захлопнула форточку, но к телефону не пошла, потому что рядом с телефоном крепко спала больная внучка. А вот ее сон нарушать было нельзя никак.
***
Ощущение можно было назвать странным. Хотя, казалось бы, чего уж тут странного: проснуться на диване, в собственной квартире от солнечного света. Лежать, рассматривая цветные витражные блики на полу. Каких усилий стоила мне борьба с родителями за оформление оконных стекол! И теперь в верхней части огромных окон были витражи…
Сколько раз я просыпалась здесь. Сколько раз…
На кухне что-то шебуршится. Неужели родители вернулись из отпуска? Закрываю глаза, слышу чьи-то приближающиеся шаги.
- Мне такой сон приснился кошмарный… - начинаю я, открывая глаза. Остальные слова замирают на грани сознания.
Потому что передо мной стоит совершенно незнакомый человек. Мужчина. С кружкой чего-то на подносе. От кружки идет пар. Мужчина улыбается.
- Доброе утро! – говорит он, ногой пододвигая к дивану стул и усаживаясь на него.
Продолжая хлопать глазами, оглядываю своего посетителя. В очках, голубоглазый, темные волнистые волосы заколоты в хвостик; одежда классически демократичная – свитер и потертые джинсы. Воображение привычно дорисовывает пустой человеческий облик, а я с удивлением понимаю, что голубоглазого существа в глазах должно отражаться пламя.
Здравствуй, бред. Будем знакомы.
Понимаю, что разглядывать человека из лежачего положения неудобно и пытаюсь сесть.
Зря.
В правую руку вгрызается боль. Из легких выбивает воздух.
Из глаз брызгают слезы.
Мужчина улыбается и качает головой. Без всякого сочувствия.
- Собачка тебя изрядно покромсала. Ногу оторвала почти напрочь. Просто повезло, что я был рядом.
- Соба…- голос не слушается, приходится откашляться. – Собачка?
Мужчина оценивающе смотрит на меня, ставит поднос на пол, и аккуратно помогает мне сесть.
- Низкий у тебя болевой порог. Жаль, – протягивает мне чашку, я осторожно беру ее левой рукой. Оказывается, это чай. С бальзамом.
- Спасибо, – бурчу я после первого глотка. – Что эта дрянь делала у моего подъезда?
Есть еще один хороший вопрос, который пока не стоит задавать моему посетителю. Спасителю, блин. Что я там делала? С чего меня потянуло гулять по ночам? И почему я кого-то…
УБИВАЛА?..
Видимо, молчаливый разговор с чашкой был достаточно длинным.
- … бывают и в городе. Бессмысленно пытаться сразиться с такой тварью без должного опыта. И подготовки. У тебя нет ни того, ни другого.
- Ага. А вы, собственно, кто?
- Подошли к делу. Это хорошо, – мужчина поправил очки. – Я Инквизитор.
Я чуть не выронила чашку. На его руках были огромные когти. Он заметил мое удивление. Очки мужчины полыхнули красным, хотя пламенным бликам здесь взяться было неоткуда.
- Демон… - тихо выдавила я.
- Я – Инквизитор.
- Ты демон. В человеческом обличье.
- Да, я демон. Ходить по улицам в человеческом теле намного удобнее.
Зрение словно перестраивалось, и я уже видела его иначе. Наклонила голову и прищурилась. Человеческий силуэт поблек и увеличился в размерах…
- А вчера был в демоническом.
- Ты это помнишь? – на лице мужчины выразилось недоумение. – В демоническом.
- Так. Почему я это помнить не должна?
- Должна - не должна. Просто еще одно подтверждение.
- Чему?
- Не важно.
-Что такое Инквизиция? – смена тактики иногда приносит результаты.
- Организация по контролю за всяческой нечистью, людьми и другими магическими созданиями, а так же артефактами этого мира.
- Человеческая организация?
- Разная. И человеческая в том числе. Тебе с ней придется столкнуться. Вчера я отслеживал, за кем охотиться та псинка у тебя во дворе. Такие в этой части России появляются нечасто. Хотелось посмотреть, ради кого. Когда она пришла в твой двор, я порядком удивился. Но когда увидел тебя, причина стала понятна. Меченосцев вырезают обычно довольно быстро…
- Кого-кого? – прерываю я, чтобы окончательно потонуть под обвалом информации.
-Меченосцев. Про волшебников, колдуний народный фольклор не врет – они и руками машут, пока заклинания творят, и отвары варят и еще много чего делают. Волшебнику нужно сначала вытянуть силу из окружающего мира, потом сказать заклинание. Процесс тем быстрее, чем выше уровень мага. Существуют артефакты, накапливающие силу. Приспособленья разные. А у тебя сила конденсируется и накапливается в управляемом сгустке энергии, принимающем форму меча и иногда материализующемся. Что это такое, знают только опытные меченосцы, ревниво хранящие эту тайну. А поскольку меченосцы – вещь редкая, исследовать их не получается. В общем и целом, по способу управления энергии меченосцы ближе к нечисти, так как могут ее накапливать в себе, а не в артефактах, выкачивать из пространства, людей. Но, в отличие от нечисти, объем возможного накопления энергии у тебя неограничен с самого начала, а они вынуждены развивать свои способности, чтобы его увеличить.
Видимо, в моих глазах он прочитал достаточно. Я не смеялась, потому что смеяться было больно.
- Зря не смеешься, – ответил он. – Может, легче станет. Когда поймешь. Если я не ошибаюсь, один из моих коллег как раз занимается странными убийствами мелкой нежити в вашем городе. И ладно бы только мелкой нечисти. Говорят и о двух вампирах, пропавших в вашем райончике. Я уже почти не сомневаюсь в авторстве. Ты себя не контролируешь.
- Контролирую, - ухмыльнулась я. Ко мне возвращалась уверенность. – И готова поверить во весь этот бред. Но что мне было делать, когда всякая мерзость попадалась мне на пути? Перешагивать не привыкла.
- А еще у тебя маниакальная жажда сражения и победы. Но это бывает.
-Спасибо, - во мне закипала злость. Я прикрыла глаза. Вокруг бушевало солнце. Золотые солнечные нити впились в ноющую руку и ногу, и боль отступала. Левой рукой я размяла шею и открыла глаза. Теперь облик Инквизитора действительно менялся: он неожиданно увеличился в росте, кожа его потемнела, челюсть выдалась вперед и выпустила два огромных клыка. Неожиданно исчезла одежда, выпустив мускулистую фигуру, Глаза ввалились и засверкали ядовито-голубым из под нависших бровей. Я опустила глаза. К губам прилипла улыбка.
Воздух неожиданно загустел, я плавным движением от плеча подняла руку. Пальцы болезненно выгнуло, ладонь ощутила знакомое тепло рукояти. Я вытягивала меч из солнечных лучей и витражных бликов.
- Не смей! – сказал демон, но оконные стекла печально звякнули. – Тебе не хватит опыта, чтобы со мной поспорить. А контроль у тебя ни к черту.
Солнечные лучи потянулись к нему, послушные моей воле.
- Учиться и учиться… - пробурчал он. Вокруг демона сплеталась золотая клетка, золотые змеи извивались у его ног.
Он покачал головой.
Мир вспыхнул и исчез в зеленом сиянии.
Я вновь очнулась, видимо, через несколько секунд. На стуле вновь был мужчина.
- Интересный феномен! – тоном заправского лектора, будто ничего не случилось, продолжил он. – У тебя способности контролируются как будто другим человеком! С другим характером! Как интересно!
- Вот и мне интересно, - я с удивлением пошевелила не болевшими больше конечностями.
- Ага! Регенерировала-таки. Не плохо.
- Не очень я понимаю, в чем дело. И почему эти способности у меня вчера не работали.
- Это свойство собачек. Их часто для охоты на меченосцев используют. И стоят они дорого. В их присутствии меч не материализуется. Я думал, ты еще что-нибудь применишь.
- Так ты смотрел? С самого начала?
- Да, с того момента, как собачка пришла, - он снова поправил очки.
Я немного подумала.
- Как мне тебя называть?
- Даймон, наверное.
- Мда… английский – это хорошо. Вот что, Даймон…
Когда я закончила свою трехминутную триаду, глаза Даймона не выпрыгивали из орбит только потому, что им мешали очки.
- Где ты так научилась ругаться?
- У Шекспира. Просто в некоторые его фразы можно вставить выражения покрепче – и очень мило получается…
***
- Просто учти, что Меченосцев не любят.
- Почему?
- Потому что от вас можно ждать чего угодно. Дело не в Силе – есть существа посильнее тебя. Дело в ее применении.
- Конкретнее?
- Преследовать жертву в толпе. Видеть только след жертвы.
- Еще?
- Сама разберешься. Чувствуешь что-нибудь?
- Сзади. Оборотень.
- Еще?
- Ловушка под скамейкой. Твоя, Даймон.
- Да. Еще?
- Все.
- Ты видишь за спиной, но не догадываешься посмотреть вперед.
- Вижу.
- Мне надоело «тыкать».
- В смысле?
- У тебя должно быть имя.
- Есть.
- Я не об этом. О том, которое станет твоим теперь.
- Просто на другом языке? Типа Даймон?
- Как угодно. Какое придет в голову.
- Gwragedd Anwnn.
- Это что такое?
- «В водах Вали, особенно в озерках Сноудонии и притоках верхнего течения Северна можно встретить гврагет анун, водных нимф, больших любительниц подшучивать над смертными…» (1)
- Ходячая энциклопедия. Гваргет Анун, да?
- Гврагет.
- Нет. У меня не такая хорошая память. К тому же, nomen est omen, а из тебя плохая водная нимфа – воду в каплю-то собрать не можешь. Так что будешь Гваргет...
- Ты еще и латынь знаешь…
- Ага. Все, что угодно.
- Pour epater des bourgeois.. (2)
- Oui. Не отвлекайся. Оборотень уже ушел.
***
Холодно.
Еще не морозный воздух зимы, но мокрый, слякотный холод осени. Яркие пятна фонарей сражаются с висящей в воздухе пеленой мороси. Резкими порывами в мир врывается ветер, в потоке которого блестят искры.
Снег. Или слезы.
Даймон ненавидел мой способ охоты. А я слишком любила этот город, чтобы от него отказаться. Отказаться от перекрестков, поворотов, ярких и неуместных пятен рекламных щитов, неожиданно выныривающих из темноты домов, стены которых помнили события прошлого, позапрошлого века…
А на другом уровне сознания город расчерчен яркой сеткой разных следов. На людных улицах его почти не разобрать – только цветное месиво, в узких переулках видны отдельные яркие или блеклые линии.
Предпочитаю переулки.
Один из них – узкий, длинный, притягивает меня особенно сильно, и я шагаю внутрь. Нахожу еще один проход – арка в стене, открывающая вид на обыкновенный старый двор. Пусто.
Ветер усиливается. По пустоте двора по асфальту с грохотом и треском катятся пустые банки, маленькими призраками пляшут целлофановые пакеты. Ветер закручивает мусор в воронки, рисует странные узоры…
Маленький апокалипсис. Призрак цивилизации.
Уже собираюсь выходить, как вдруг мимо проноситься тень, слегка задевая меня. Оборачиваясь, понимаю, что это был оборотень. Четкий, напитанный силой след странно быстро исчезает, растворяется в пространстве. Хотя не должен бы.
Интересно…
Иду вглубь двора, к зарослям кустов на клумбе. Видимо, летом здесь пышно цветет сирень. Сквозь голые ветки замечаю нечто, лежащее на земле. Подхожу ближе, снимая перчатки.
Вампир. Судя по всему, сильный. Был.
Его тело еще не успело разложиться, рассыпаться в пепел. Вопреки расхожему мнению, на это требуется некоторое время, которое напрямую зависит от силы вампира.
Мда…
Встаю и иду к выходу из двора в переулок. Рука в чем-то липком. Кровь?..
Кровь. Значит, кровь оборотня.
Провожу рукой по стене. В слабом свете осеннего неба видны темные полосы.
Приходится сполоснуть руку в ближайшей луже, потому что без перчаток, все-таки, холодно.
Выхожу в подворотню.
Чтобы столкнуться с широкоплечим мужчиной. Ноздри щекочет аромат дорого одеколона.
- Извините, - говорю я, пытаясь обойти его.
- Мне придется попросить вас задержаться, - звучит голос позади меня. Оборачиваюсь, чтобы увидеть еще одного мужчину, ниже первого ростом.
- Я бы не хотела этого делать… - произношу я, ухмыляясь.
- А придется, - он еще не успевает закончить фразу, а я уже накрываю его одной рукой, аккуратно укладывая на дорогу. Руку подбежавшего второго я ловлю в полете и, продолжая его движение, помогаю ему уткнуться носом в асфальт. Странно: вроде бы одежда дорогая, а мотаются с криминальными целями по темным переулкам…
Качаю головой и направляюсь к блестящему огнями шоссе.
Шаг, второй – и вдруг меня подбрасывает в воздух. Сине-серые нити обвивают руки и резко вздергивают вверх, плетут за спиной какой-то странный узор, прилипают к стенам домов. За спиной, заполняя всю подворотню, звучит сильный мужской голос: «Придется. Требование Инквизиции».
Дергаюсь, пытаясь освободиться. Ничего! Никакого движения!
Дыхание слегка сбивается. По спине пробегает холод.
Я чувствую знакомую тяжесть. Тяжесть невидимой перевязи.
Шаги гулко танцуют по подворотне.
Двое мужчин вновь оказываются передо мной. В сине-сером свете разглядываю их лица. Высокий, широкоплечий – тот, с которым я столкнулась, оказался светловолосым мужчиной лет тридцати, с какими-то выцветшими глазами. Четкий подбородок. Прямой нос.
Я видела доспехи, тяжелый меч на поясе, армии, призрак которых все еще был с ним. И кровавые брызги на его лице. И огонь, яркое пламя, следовавшее за ним всюду.
Рядом с ним был его спутник – невысокий, пожилой, с яркими живыми глазами. Он улыбался.
Аккуратно подстриженные темные волосы. Черты лица четкие, правильные.
- Мое имя Арнольд Амори, - произнес невысокий, продолжая улыбаться.
- Отец Диар, - глухо произнес второй. Арнольд кивнул, будто подтверждая, и продолжил:
- Европейский отдел Sanctum Oficium. Мы хотели бы знать о причине вашего присутствия рядом с трупом Высшего вампира.
- Проходила мимо! – ухмыляясь, говорю я. Оба мужчины говорят с легким, едва заметным акцентом. Причин им не верить нет. Меч медленно тянется из ножен. Один взмах моего лезвия – и эти путы рассыплются в прах.
- Амори, - укоризненно произносит Диар.
- Да вижу я, вижу! – отмахивается он и продолжает:
- Сопротивление Инквизиции карается. И чтобы спасти вас от возможных необдуманных поступков, я вынужден применить особые меры, - Амори вытаскивает из кармана маленького бумажного голубя. – Задержан подозреваемый в убийстве Высшего вампира. Ведется допрос на месте преступления.
Голубь оживает, приобретает объем и слетает с его ладони. Все такой же бумажный, он летит куда-то в серое облачное небо, на встречу падающему снегу. Диару это начинает надоедать, и он зевает. Лезвие моего меча касается сине-серых пут, и первая из них падает на землю.
Я не успеваю заметить этого движения. Отец Диар мгновенно оказывается за моей спиной, переулок вспыхивает пронзительно фиолетовым сиянием, в воздухе вспыхивают и исчезают какие-то символы. А понимаю, что он видит мой меч. Он начинает что-то говорить на латыни, я дергаюсь, пытаясь вырваться – все так же безуспешно. А его рука касается моего меча.
Странное чувство. Будто кто-то сжимает руками твое сердце. Замираю, не в силах пошелохнуться. Заставляю меч исчезнуть, прогоняю его из этого мира. В схватку вмешивается Амори. Они всего лишь вытягивает руку в черной кожаной перчатке вперед, с его губ пропадает улыбка, уступая месту каким-то словам, и тут же возвращается обратно. Я вдруг чувствую, как сила, Сила, уходит от меня, стекает к его руке, тянется призрачными полосами белесого тумана.
Меч на невидимой перевязи все легче и легче…
Напрягая все силы, пытаюсь вырваться из чертовой сине-серой сети, бьюсь на магическом распятье. Паутине.
С губ срывается стон. Вздрагивают фонари в конце переулка, там, где начинается спасительное шоссе.
- Нет, - говорю в слух.
- Нет! – кричу в пустоту подворотни. Инквизитор морщится. Сила течет к его пальцам. Меня бьет дрожь. Чувствую текущие по щекам слезы. С рук срываются все новые и новые нити. Голову стягивает обруч. Туман течет, безостановочно течет, словно кровь. Беспомощно бьюсь в паутине.
И вдруг все заканчивается. В груди одиноко стучит сердце. И ни капли Силы вокруг. В руках у Инквизитора пульсирует зеленый искрящийся шар, окутанный белым маревом. Он сжимает кулак – и Сила, моя Сила разлетается сотней брызг, замедляет полет, а потом исчезает в пространстве.
Держащие меня путы исчезают. И я падаю. На колени. Физических сил во мне тоже не осталось. Инквизиторы возвышаются надо мной. Амори кладет левую руку мне на плечо, меня будто обжигает его прикосновение. Он протягивает правую - опираясь на нее, встаю.
Голова кружится. Цепляюсь за стену, в глазах пляшут блики фонарей. Неожиданный спазм выворачивает желудок на изнанку.
Делаю два шага в сторону и сползаю спиной по стене. Подтягиваю колени к груди и замираю, наколотая на жесткий взгляд Амори.
- Отец Диар, не будете ли вы так любезны… - светловолосый кивает в ответ, подходит ко мне, кладет руку на лоб. Чувствую, как боль уходит. И ощущаю бешеный источник Силы, бьющий внутри него. Аккуратно подношу свою руку к его и резко раскрываю ладонь, пытаясь отнять хоть глоток Силы… Он резко отдергивает руку, одновременно рисуя другой какой-то знак в воздухе. Мне не достается ни капли.
- Меченосец.
- Да, – Амори ухмыляется. – Все понятно. Опять не отследили. Убийство Высшего карается строго – Дом потребует ее смерти.
- Только если она убивала, - добавляет Отец Диар.
- А она этого не делала, - третий голос кажется мне знакомым. Амори даже не оборачивается, а отец Диар вздрагивает.
- Здравствуй, Даймон! – произносит Арнольд, все так же глядя на меня.
Я понимаю, что произойдет, за мгновение до того, как фонари высвечивают огромную нечеловеческую фигуру, а два Инквизитора падают навзничь. Абсолютно беззвучно.
- Это сделала ты? – я вижу два колодца жидкого голубого пламени.
- Нет, Даймон, - тихо произношу я, не меняя позы. Я не могу двинуться, не могу удивляться. Не могу думать.
- Ты была рядом с трупом почти сразу после убийства, иначе они бы тебя не поймали. Не нашли бы. Ты видела убийцу?
Молчу. Мне нужна тишина – такая же, как и внутри меня. Кажется, Даймон спрашивает меня еще о чем-то, потом подходит, бьет по щекам. Я чувствую боль, чувствую теплую кровь, бегущую из царапин. Слизываю добежавшую до губ струйку. Соленая. Даймон начинает кричать. В окнах зажигается свет, надрывается сигнализация, оповещающая всех о наличие в этом мире автомобиля. Улыбаюсь. Чего же он от меня хочет?
Поднимаю голову – небо затянуто тучами. Идет снег. Первый снег. Дома вдруг вытягиваются и взлетают вверх. Я собираюсь….
Мне не дают.
Даймон берет меня за подбородок и ловит мой взгляд своим. И голубое пламя впивается в меня.
Кричу. Боль обжигает. Хватаюсь за голову, закрываю глаза руками. Пламя выжигает все.
***
Я не знаю, что это - сон, реальность, ложь - да какое это имеет значение? Я знаю, что это было. Или могло быть. Со мной.
Есть некоторое кровавые сцены, но ничего, попадающего под УК не найдено.
читать дальше
Любая осень, золотая, красная, яркая и праздничная, та самая осень, которую так любят описывать классические авторы, рано или поздно превращается в голые деревья, трупы листьев под ногами и серое, угрюмое небо.
Я брела вдоль шоссе, тихо шурша золотыми тополиными листьями, покрывавшие землю толстым слоем. Они еще были золотыми – нагло-золотыми в свете этого серого облачного полотнища. На некоторых деревьях еще висели их жухлые собратья, трепетавшие под ровным потоком холодного ветра.
Что ж, такая осень мне тоже нравится.
Только голова болит. И кашель мучает.
Проклятый кашель. Уже не помню, какую неделю. Врачи говорят – трахеит. Острый. А как я могу пропустить учебу? И скажите, что я заболела, тем, кто ежедневно звонит мне и хочет меня видеть.
Уехать бы куда-нибудь.
Стягиваю перчатки, чтобы набрать код на двери дома. Процедура донельзя обыденная и проводиться даже в перчатках, но сейчас мне необходимо почувствовать холод металла, чтобы хоть немного отвлечься от головной боли.
Подъезд сумрачный, как всегда. Он умеет быть сумрачным, даже когда в нем зажигают свет. На меня скалятся открытые и сломанные дверки почтовых ящиков, но я прохожу мимо, даже не заглядывая в пасти. Письма я перестала писать давно. Года два назад. Те редкие, что приходят – приходят раз в полгода, и вряд ли сегодня тот день, когда им стоит приходить. Счета могут подождать, а все остальное меня не интересует.
Поднимаюсь. Каждая ступень дается с огромным трудом. У моих шагов долгое гулкое эхо. Словно бьется сердце Огромное сердце старого дома.
Моя дверь. Ключ входит тяжело и нехотя, дверь сопротивляется. Вхожу.
Смотрюсь в зеркало. Зеркало огромное, на стене у самой двери, так что первый, кто встречает меня сегодня дома – это я сама.
Что-то не так.
Вдруг меня сгибает от кашля. Я не могу остановиться, кажется, легкие собираются лишить меня своего присутствия в организме. Аккуратно, держась за стены, подхожу к двери и пытаюсь ее закрыть. Кашель не прекращается, меня сгибает пополам.
На лестничной площадке кто-то стоит.
Я вижу только странноватые сапоги на шнуровке. Женские. Поднимаю голову, чтобы увидеть тонко очерченный рот, изогнутый в кривой улыбке и ладонь, летящую мне в лицо.
Она не знает…
Я понимаю…
…она заплатит…
…смысл?.. всего лишь…
Пей!…
…вкус… я…
…больно!..
…свет! Проклятье, я знаю этот свет!…
…не может быть…
…но если…
…тогда бы нас уже не было в живых.
-Не будет.
Я очнулась от дикой боли. Бред – это плохо. Как я добралась до дивана, я уже не помнила. Даже снять верхнюю одежду сумела. Пытаюсь встать – и издаю дикий стон. Почему-то очень болит спина. Иду в ванную. Нет, это что-то ненормальное. Может, ударилась где-то? Ведь болит, шея болит, и между лопаток. Плещу водой из-под крана себе на лицо и снимаю блузку. Шею поворачивать больно, поэтому пользуюсь двумя зеркалами. Стоя спиной к большему, пытаюсь поймать отражение своей спины в маленьком.
Бред-это плохо. Особенно бесконечный.
Роняю зеркало, несусь к аптечке и заглатываю таблетку снотворного. Потом по странной, бредовой логике возвращаюсь в ванную, плещу в лицо водой и повторяю процедуру с зеркалами.
Все так же.
Бред.
Так не бывает.
Дотрагиваюсь до спины рукой – боль усиливается. Кожа будто обожжена. Как будто поставлено клеймо. Крестом. Нет, мечом.
Здесь – витая рукоять. Здесь – гарда. А дальше – лезвие с одним ребром жесткости.
И острая боль от прикосновения. Не позволяющая забыть, что это – правда.
Бред… Бред. Бред! Потому что так не бывает.
Натягивая блузку, возвращаюсь в комнату. В окно заглядывает осень. Забиваюсь в угол дивана и закрываю лицо руками.
Мне не хотелось ни о чем думать. Я просто не могла быть одна.
Четверг? Точно. Есть одно месть, где как всегда куча народа. Не важно, какого.
Накинув пальто, выхожу из дома.
Они были уже рядом. Они гнались за мной. Меня душил кашель, ветер выбивал из глаз слезы. Я знала: мне осталось несколько шагов, и я выйду из этого переулка, окажусь в залитом светом сквере, где сидят люди и их подобия. Но им оставалось тоже всего несколько шагов – до меня. Стены домов нависали надо мной, сжимали в своих объятиях. Мне нужно было так немного…
Вылетаю на мостовую и захожусь в приступе кашля. Прижимаюсь спиной к стене, никак не могу остановиться. Проклятый кашель… Люди вокруг оглядываются, но никто не решается подойти. И правильно. Не подходите, люди. Сзади – демоны.
Приступ прекращается. Набрасываю на себя привычную маску уверенности и иду вперед. Сквер небольшой, на скамейках гроздья людей, Многие из них – мои знакомые. Многие – не люди, хотя считают себя таковыми. Многие – не люди, об этом знают и этим пользуются.
Улыбаюсь. Здороваюсь. Здесь все же лучше, чем в переулке. И уж точно лучше, чем дома. Ко мне подходит девушка. И как люди не замечают тяжелого черного шлейфа, который тянется за ней? На него наступают, по нему проходят, будто его и нет. А она начинает разговор, и мне приходится отвечать. Она – странное существо и скорее нравится мне. По крайней мере, раньше нравилась. А теперь, заканчивая разговор, нужно снимать с лица черные нити - то ли паутины, то ли ее волос.
Эта привычка у меня с детства – дорисовывать людей и предметы. У меня была знакомая, которую я не могла видеть без короны на голове – истинная Королева, обликом и мыслями. Были благородные рыцари, были змеи и цветы. А были и вовсе странные существа.
Нет, я не сумасшедшая.
Я жила в мире призраков. Всегда. Я знала, что есть в этом мире. И знала, что нет такого, чего быть не может. И знала, кто убьет меня.
Ко мне подходит еще кто-то, мы о чем-то разговариваем, а я все больше убеждаюсь, что куда-то улетучивается боль. Куда-то исчезает страх. Пальцы на правой руке сгибаются и разгибаются, словно втягивая что-то внутрь ладони. Я уже начинаю видеть эти линии света, плывущие от людей ко мне. Я вижу, как золотые нити тянутся ко мне и исчезают внутри меня. Моя собеседница что-то говорит, потом вдруг замолкает и смотрит на меня, ждет ответа.
- Что? – спрашиваю я.
- Что-то не так? Ты какая-то странная сегодня.
Растягиваю губы в улыбке. Разворачиваюсь и иду к переулку, из которого сюда пришла.
Демоны.
Шушера. Живут везде. Иногда никому не мешают. Иногда немножко попугают случайных путников. Иногда пошутят.
Уничтожу.
Потому что хочется убивать. Хочется смерти и крови.
***
-Ты видела ее глаза? Знаешь, у меня глюки. Они светились
- И у меня тоже. Это освещение такое.
- Она линзы носит? Яркий цвет, зеленый. Я тоже такой хочу.
- Она не носит. Просто краситься правильно.
- Но она сегодня ненормальная. Не попрощалась.
- Как будто в первый раз ее такой видишь.
- Ага. Что-то иначе.
-Да ладно! Она просто давно здесь не появлялась.
- Тоже вариант. А не знаешь, с кем она сейчас встречается? Может, у нее в личной жизни неприятности?…
***
Чертовы вампиры. Они правы, когда говорят о лучшем из наслаждений – чувствовать чужую кровь на своих губах. Не знаю, какова она на вкус – я все-таки не кровопийца-носферату. Но ощущение заслуживает… многого.
Провожу перчаткой по губам. Во мне еще кипит ярость прошедшей битвы, которую не в силах заглушить даже идущий дождь. Передо мной в узком переулке валяются поломанные тела нелюдей – и почему в этом районе их так много?
Усмехаюсь. Когда я впервые обнаружила, что этот мир чертовски многогранен и в нем есть вампиры, демоны и такие, как я, я оказалась именно в этом проулке. Испуганная дикой болью от печати на спине, загнанная, ищущая человеческого общества. Запутавшаяся в собственных чувствах и мирах. Если бы я знала, какое счастье принесет мне это открытие…
Меч в руке постепенно теряет вес, становится прозрачным и исчезает. Не знаю, как он появляется и исчезает – знаю, что на моей спине выжжен его силуэт. Клеймо.
Так или иначе, это мой меч и он меня защищает. А я плачу ему своей болью и чужой кровью.
На улице становится прохладно. Оглядываю тела, пинаю одно из них, в котором мне чудятся искры жизни. Существо стонет. Отлично! Не только кровь, но и энергия! Протягиваю правую руку к телу, от прикосновения воздух вспыхивает, освещая человеческое лицо, искривленное гримасой боли. Лицо красивое. Но его еще больше искажает беззвучный крик, когда я вытягиваю последние капли жизни.
Тварь.
Мерзость.
Спалить бы вас, да силу тратить жалко. Пусть эти трупы припишут местным маньякам.
На улице сталкиваюсь сначала с юношей современного образца, в джинсах и бейсболке. Глядя на меня, он бледнеет. Крови испугался, наверное. Я же ее не стерла.
Достаю платок, провожу по лицу. Кровь. Парень смотрит на меня и, видимо, зарекается пить с друзьями. Правильно, мальчик. Веди здоровый образ жизни. Прохожу мимо и чувствую на спине его тяжелый взгляд.
Что-то слишком тяжелый.
Стоп. Оборачиваюсь достаточно быстро, чтобы заметить тень в витрине. Так. За мной следят. Вот только кто? Нелюди пока этим не занималась. Может, свои?
У самого подъезда спину начинает покалывать. Верный признак присутствия здесь энергии необычной. Ловушки. Подхожу ближе. Опускаюсь на колени и касаюсь асфальта. Меня словно бьет током, спину выгибает, к горлу подбирается тошнота. Отпрыгиваю, чувствуя: еще секунда, и меня вывернет наизнанку. Прислоняюсь к дереву.
И вдруг нечто ударяет мне в бок. Падая, успеваю разглядеть три ряда зубов, и уйти в кувырок. Напротив меня стоит собакоподобное существо.
Скалюсь в тяжелой полуулыбке. Ты чья, собачка? Потерялась?
Зверь рычит, изо рта картинно падают клочья пены.
Я жду. Жду, пока в руке появиться знакомая тяжесть.
Ничего!
Спина будто потеряла чувствительность. В глазах плывут цветные круги.
Провожу рукой по воздуху, пытаясь отыскать потерянный меч.
Ничего!
Собака прыгает.
Не успеваю увернуться – тяжелое тело придавливает меня к асфальту. Зубы впиваются в правую руку. Левой я хватаю зверя за загривок и пытаюсь отодрать от себя.
Что-то хрустит, а я вскрикиваю от дикой боли. Калейдоскоп в глазах меняет цвета на красный.
Мне на лицо обильным потоком льется моя собственная кровь. Глаза собаки наливаются алым.
Тварь!
Из них брызгают слезы, но я размахиваюсь и бью пальцами в глаза собаке. Зверь взревывает и отпрыгивает, я пытаюсь встать и не могу. Правая рука висит плетью. Моих сил хватает на то, чтобы отползти к дереву и прислониться к нему. Зверь мотает головой, поскуливает и вновь обращает на меня внимание.
Меня начинает бить дрожь. Вместо привычных глаз на меня смотрят пустые глазницы. Но я чувствую взгляд.
Существо медленно идет на меня, а я даже не могу двинуться – спина окончательно занемела, любое движение руки усиливает поток беспрестанно льющихся слез.
Меч…
Зверь подходит ближе, впитывает, втягивает в себя мой страх. В его глазницах я вижу пламя. В кармане пальто левой рукой нащупываю единственное оставшееся оружие – четки. С размаху бросаю в морду чудовища.
Вспышка!
На шерсти остаются проплешины от прикосновения обсидиановых бусин. Зверь рычит и яростно впивается мне в ногу. Как в замедленной съемке вижу кусок мяса в его зубах, и только потом меня окатывает волной боли.
Кричу. От боли, ярости, ненависти…
Господи, как больно…
Собака вздрагивает и загорается – ярко-алым, неестественным пламенем…
Я вижу лицо – нечеловеческое лицо, склонившееся надо мной, издаю последний стон и проваливаюсь в ничто…
***
- Хулиганы! Милицию вызывать буду! Всю ночь кричат! – жительница квартиры № 34 злобно захлопнула форточку, но к телефону не пошла, потому что рядом с телефоном крепко спала больная внучка. А вот ее сон нарушать было нельзя никак.
***
Ощущение можно было назвать странным. Хотя, казалось бы, чего уж тут странного: проснуться на диване, в собственной квартире от солнечного света. Лежать, рассматривая цветные витражные блики на полу. Каких усилий стоила мне борьба с родителями за оформление оконных стекол! И теперь в верхней части огромных окон были витражи…
Сколько раз я просыпалась здесь. Сколько раз…
На кухне что-то шебуршится. Неужели родители вернулись из отпуска? Закрываю глаза, слышу чьи-то приближающиеся шаги.
- Мне такой сон приснился кошмарный… - начинаю я, открывая глаза. Остальные слова замирают на грани сознания.
Потому что передо мной стоит совершенно незнакомый человек. Мужчина. С кружкой чего-то на подносе. От кружки идет пар. Мужчина улыбается.
- Доброе утро! – говорит он, ногой пододвигая к дивану стул и усаживаясь на него.
Продолжая хлопать глазами, оглядываю своего посетителя. В очках, голубоглазый, темные волнистые волосы заколоты в хвостик; одежда классически демократичная – свитер и потертые джинсы. Воображение привычно дорисовывает пустой человеческий облик, а я с удивлением понимаю, что голубоглазого существа в глазах должно отражаться пламя.
Здравствуй, бред. Будем знакомы.
Понимаю, что разглядывать человека из лежачего положения неудобно и пытаюсь сесть.
Зря.
В правую руку вгрызается боль. Из легких выбивает воздух.
Из глаз брызгают слезы.
Мужчина улыбается и качает головой. Без всякого сочувствия.
- Собачка тебя изрядно покромсала. Ногу оторвала почти напрочь. Просто повезло, что я был рядом.
- Соба…- голос не слушается, приходится откашляться. – Собачка?
Мужчина оценивающе смотрит на меня, ставит поднос на пол, и аккуратно помогает мне сесть.
- Низкий у тебя болевой порог. Жаль, – протягивает мне чашку, я осторожно беру ее левой рукой. Оказывается, это чай. С бальзамом.
- Спасибо, – бурчу я после первого глотка. – Что эта дрянь делала у моего подъезда?
Есть еще один хороший вопрос, который пока не стоит задавать моему посетителю. Спасителю, блин. Что я там делала? С чего меня потянуло гулять по ночам? И почему я кого-то…
УБИВАЛА?..
Видимо, молчаливый разговор с чашкой был достаточно длинным.
- … бывают и в городе. Бессмысленно пытаться сразиться с такой тварью без должного опыта. И подготовки. У тебя нет ни того, ни другого.
- Ага. А вы, собственно, кто?
- Подошли к делу. Это хорошо, – мужчина поправил очки. – Я Инквизитор.
Я чуть не выронила чашку. На его руках были огромные когти. Он заметил мое удивление. Очки мужчины полыхнули красным, хотя пламенным бликам здесь взяться было неоткуда.
- Демон… - тихо выдавила я.
- Я – Инквизитор.
- Ты демон. В человеческом обличье.
- Да, я демон. Ходить по улицам в человеческом теле намного удобнее.
Зрение словно перестраивалось, и я уже видела его иначе. Наклонила голову и прищурилась. Человеческий силуэт поблек и увеличился в размерах…
- А вчера был в демоническом.
- Ты это помнишь? – на лице мужчины выразилось недоумение. – В демоническом.
- Так. Почему я это помнить не должна?
- Должна - не должна. Просто еще одно подтверждение.
- Чему?
- Не важно.
-Что такое Инквизиция? – смена тактики иногда приносит результаты.
- Организация по контролю за всяческой нечистью, людьми и другими магическими созданиями, а так же артефактами этого мира.
- Человеческая организация?
- Разная. И человеческая в том числе. Тебе с ней придется столкнуться. Вчера я отслеживал, за кем охотиться та псинка у тебя во дворе. Такие в этой части России появляются нечасто. Хотелось посмотреть, ради кого. Когда она пришла в твой двор, я порядком удивился. Но когда увидел тебя, причина стала понятна. Меченосцев вырезают обычно довольно быстро…
- Кого-кого? – прерываю я, чтобы окончательно потонуть под обвалом информации.
-Меченосцев. Про волшебников, колдуний народный фольклор не врет – они и руками машут, пока заклинания творят, и отвары варят и еще много чего делают. Волшебнику нужно сначала вытянуть силу из окружающего мира, потом сказать заклинание. Процесс тем быстрее, чем выше уровень мага. Существуют артефакты, накапливающие силу. Приспособленья разные. А у тебя сила конденсируется и накапливается в управляемом сгустке энергии, принимающем форму меча и иногда материализующемся. Что это такое, знают только опытные меченосцы, ревниво хранящие эту тайну. А поскольку меченосцы – вещь редкая, исследовать их не получается. В общем и целом, по способу управления энергии меченосцы ближе к нечисти, так как могут ее накапливать в себе, а не в артефактах, выкачивать из пространства, людей. Но, в отличие от нечисти, объем возможного накопления энергии у тебя неограничен с самого начала, а они вынуждены развивать свои способности, чтобы его увеличить.
Видимо, в моих глазах он прочитал достаточно. Я не смеялась, потому что смеяться было больно.
- Зря не смеешься, – ответил он. – Может, легче станет. Когда поймешь. Если я не ошибаюсь, один из моих коллег как раз занимается странными убийствами мелкой нежити в вашем городе. И ладно бы только мелкой нечисти. Говорят и о двух вампирах, пропавших в вашем райончике. Я уже почти не сомневаюсь в авторстве. Ты себя не контролируешь.
- Контролирую, - ухмыльнулась я. Ко мне возвращалась уверенность. – И готова поверить во весь этот бред. Но что мне было делать, когда всякая мерзость попадалась мне на пути? Перешагивать не привыкла.
- А еще у тебя маниакальная жажда сражения и победы. Но это бывает.
-Спасибо, - во мне закипала злость. Я прикрыла глаза. Вокруг бушевало солнце. Золотые солнечные нити впились в ноющую руку и ногу, и боль отступала. Левой рукой я размяла шею и открыла глаза. Теперь облик Инквизитора действительно менялся: он неожиданно увеличился в росте, кожа его потемнела, челюсть выдалась вперед и выпустила два огромных клыка. Неожиданно исчезла одежда, выпустив мускулистую фигуру, Глаза ввалились и засверкали ядовито-голубым из под нависших бровей. Я опустила глаза. К губам прилипла улыбка.
Воздух неожиданно загустел, я плавным движением от плеча подняла руку. Пальцы болезненно выгнуло, ладонь ощутила знакомое тепло рукояти. Я вытягивала меч из солнечных лучей и витражных бликов.
- Не смей! – сказал демон, но оконные стекла печально звякнули. – Тебе не хватит опыта, чтобы со мной поспорить. А контроль у тебя ни к черту.
Солнечные лучи потянулись к нему, послушные моей воле.
- Учиться и учиться… - пробурчал он. Вокруг демона сплеталась золотая клетка, золотые змеи извивались у его ног.
Он покачал головой.
Мир вспыхнул и исчез в зеленом сиянии.
Я вновь очнулась, видимо, через несколько секунд. На стуле вновь был мужчина.
- Интересный феномен! – тоном заправского лектора, будто ничего не случилось, продолжил он. – У тебя способности контролируются как будто другим человеком! С другим характером! Как интересно!
- Вот и мне интересно, - я с удивлением пошевелила не болевшими больше конечностями.
- Ага! Регенерировала-таки. Не плохо.
- Не очень я понимаю, в чем дело. И почему эти способности у меня вчера не работали.
- Это свойство собачек. Их часто для охоты на меченосцев используют. И стоят они дорого. В их присутствии меч не материализуется. Я думал, ты еще что-нибудь применишь.
- Так ты смотрел? С самого начала?
- Да, с того момента, как собачка пришла, - он снова поправил очки.
Я немного подумала.
- Как мне тебя называть?
- Даймон, наверное.
- Мда… английский – это хорошо. Вот что, Даймон…
Когда я закончила свою трехминутную триаду, глаза Даймона не выпрыгивали из орбит только потому, что им мешали очки.
- Где ты так научилась ругаться?
- У Шекспира. Просто в некоторые его фразы можно вставить выражения покрепче – и очень мило получается…
***
- Просто учти, что Меченосцев не любят.
- Почему?
- Потому что от вас можно ждать чего угодно. Дело не в Силе – есть существа посильнее тебя. Дело в ее применении.
- Конкретнее?
- Преследовать жертву в толпе. Видеть только след жертвы.
- Еще?
- Сама разберешься. Чувствуешь что-нибудь?
- Сзади. Оборотень.
- Еще?
- Ловушка под скамейкой. Твоя, Даймон.
- Да. Еще?
- Все.
- Ты видишь за спиной, но не догадываешься посмотреть вперед.
- Вижу.
- Мне надоело «тыкать».
- В смысле?
- У тебя должно быть имя.
- Есть.
- Я не об этом. О том, которое станет твоим теперь.
- Просто на другом языке? Типа Даймон?
- Как угодно. Какое придет в голову.
- Gwragedd Anwnn.
- Это что такое?
- «В водах Вали, особенно в озерках Сноудонии и притоках верхнего течения Северна можно встретить гврагет анун, водных нимф, больших любительниц подшучивать над смертными…» (1)
- Ходячая энциклопедия. Гваргет Анун, да?
- Гврагет.
- Нет. У меня не такая хорошая память. К тому же, nomen est omen, а из тебя плохая водная нимфа – воду в каплю-то собрать не можешь. Так что будешь Гваргет...
- Ты еще и латынь знаешь…
- Ага. Все, что угодно.
- Pour epater des bourgeois.. (2)
- Oui. Не отвлекайся. Оборотень уже ушел.
***
Холодно.
Еще не морозный воздух зимы, но мокрый, слякотный холод осени. Яркие пятна фонарей сражаются с висящей в воздухе пеленой мороси. Резкими порывами в мир врывается ветер, в потоке которого блестят искры.
Снег. Или слезы.
Даймон ненавидел мой способ охоты. А я слишком любила этот город, чтобы от него отказаться. Отказаться от перекрестков, поворотов, ярких и неуместных пятен рекламных щитов, неожиданно выныривающих из темноты домов, стены которых помнили события прошлого, позапрошлого века…
А на другом уровне сознания город расчерчен яркой сеткой разных следов. На людных улицах его почти не разобрать – только цветное месиво, в узких переулках видны отдельные яркие или блеклые линии.
Предпочитаю переулки.
Один из них – узкий, длинный, притягивает меня особенно сильно, и я шагаю внутрь. Нахожу еще один проход – арка в стене, открывающая вид на обыкновенный старый двор. Пусто.
Ветер усиливается. По пустоте двора по асфальту с грохотом и треском катятся пустые банки, маленькими призраками пляшут целлофановые пакеты. Ветер закручивает мусор в воронки, рисует странные узоры…
Маленький апокалипсис. Призрак цивилизации.
Уже собираюсь выходить, как вдруг мимо проноситься тень, слегка задевая меня. Оборачиваясь, понимаю, что это был оборотень. Четкий, напитанный силой след странно быстро исчезает, растворяется в пространстве. Хотя не должен бы.
Интересно…
Иду вглубь двора, к зарослям кустов на клумбе. Видимо, летом здесь пышно цветет сирень. Сквозь голые ветки замечаю нечто, лежащее на земле. Подхожу ближе, снимая перчатки.
Вампир. Судя по всему, сильный. Был.
Его тело еще не успело разложиться, рассыпаться в пепел. Вопреки расхожему мнению, на это требуется некоторое время, которое напрямую зависит от силы вампира.
Мда…
Встаю и иду к выходу из двора в переулок. Рука в чем-то липком. Кровь?..
Кровь. Значит, кровь оборотня.
Провожу рукой по стене. В слабом свете осеннего неба видны темные полосы.
Приходится сполоснуть руку в ближайшей луже, потому что без перчаток, все-таки, холодно.
Выхожу в подворотню.
Чтобы столкнуться с широкоплечим мужчиной. Ноздри щекочет аромат дорого одеколона.
- Извините, - говорю я, пытаясь обойти его.
- Мне придется попросить вас задержаться, - звучит голос позади меня. Оборачиваюсь, чтобы увидеть еще одного мужчину, ниже первого ростом.
- Я бы не хотела этого делать… - произношу я, ухмыляясь.
- А придется, - он еще не успевает закончить фразу, а я уже накрываю его одной рукой, аккуратно укладывая на дорогу. Руку подбежавшего второго я ловлю в полете и, продолжая его движение, помогаю ему уткнуться носом в асфальт. Странно: вроде бы одежда дорогая, а мотаются с криминальными целями по темным переулкам…
Качаю головой и направляюсь к блестящему огнями шоссе.
Шаг, второй – и вдруг меня подбрасывает в воздух. Сине-серые нити обвивают руки и резко вздергивают вверх, плетут за спиной какой-то странный узор, прилипают к стенам домов. За спиной, заполняя всю подворотню, звучит сильный мужской голос: «Придется. Требование Инквизиции».
Дергаюсь, пытаясь освободиться. Ничего! Никакого движения!
Дыхание слегка сбивается. По спине пробегает холод.
Я чувствую знакомую тяжесть. Тяжесть невидимой перевязи.
Шаги гулко танцуют по подворотне.
Двое мужчин вновь оказываются передо мной. В сине-сером свете разглядываю их лица. Высокий, широкоплечий – тот, с которым я столкнулась, оказался светловолосым мужчиной лет тридцати, с какими-то выцветшими глазами. Четкий подбородок. Прямой нос.
Я видела доспехи, тяжелый меч на поясе, армии, призрак которых все еще был с ним. И кровавые брызги на его лице. И огонь, яркое пламя, следовавшее за ним всюду.
Рядом с ним был его спутник – невысокий, пожилой, с яркими живыми глазами. Он улыбался.
Аккуратно подстриженные темные волосы. Черты лица четкие, правильные.
- Мое имя Арнольд Амори, - произнес невысокий, продолжая улыбаться.
- Отец Диар, - глухо произнес второй. Арнольд кивнул, будто подтверждая, и продолжил:
- Европейский отдел Sanctum Oficium. Мы хотели бы знать о причине вашего присутствия рядом с трупом Высшего вампира.
- Проходила мимо! – ухмыляясь, говорю я. Оба мужчины говорят с легким, едва заметным акцентом. Причин им не верить нет. Меч медленно тянется из ножен. Один взмах моего лезвия – и эти путы рассыплются в прах.
- Амори, - укоризненно произносит Диар.
- Да вижу я, вижу! – отмахивается он и продолжает:
- Сопротивление Инквизиции карается. И чтобы спасти вас от возможных необдуманных поступков, я вынужден применить особые меры, - Амори вытаскивает из кармана маленького бумажного голубя. – Задержан подозреваемый в убийстве Высшего вампира. Ведется допрос на месте преступления.
Голубь оживает, приобретает объем и слетает с его ладони. Все такой же бумажный, он летит куда-то в серое облачное небо, на встречу падающему снегу. Диару это начинает надоедать, и он зевает. Лезвие моего меча касается сине-серых пут, и первая из них падает на землю.
Я не успеваю заметить этого движения. Отец Диар мгновенно оказывается за моей спиной, переулок вспыхивает пронзительно фиолетовым сиянием, в воздухе вспыхивают и исчезают какие-то символы. А понимаю, что он видит мой меч. Он начинает что-то говорить на латыни, я дергаюсь, пытаясь вырваться – все так же безуспешно. А его рука касается моего меча.
Странное чувство. Будто кто-то сжимает руками твое сердце. Замираю, не в силах пошелохнуться. Заставляю меч исчезнуть, прогоняю его из этого мира. В схватку вмешивается Амори. Они всего лишь вытягивает руку в черной кожаной перчатке вперед, с его губ пропадает улыбка, уступая месту каким-то словам, и тут же возвращается обратно. Я вдруг чувствую, как сила, Сила, уходит от меня, стекает к его руке, тянется призрачными полосами белесого тумана.
Меч на невидимой перевязи все легче и легче…
Напрягая все силы, пытаюсь вырваться из чертовой сине-серой сети, бьюсь на магическом распятье. Паутине.
С губ срывается стон. Вздрагивают фонари в конце переулка, там, где начинается спасительное шоссе.
- Нет, - говорю в слух.
- Нет! – кричу в пустоту подворотни. Инквизитор морщится. Сила течет к его пальцам. Меня бьет дрожь. Чувствую текущие по щекам слезы. С рук срываются все новые и новые нити. Голову стягивает обруч. Туман течет, безостановочно течет, словно кровь. Беспомощно бьюсь в паутине.
И вдруг все заканчивается. В груди одиноко стучит сердце. И ни капли Силы вокруг. В руках у Инквизитора пульсирует зеленый искрящийся шар, окутанный белым маревом. Он сжимает кулак – и Сила, моя Сила разлетается сотней брызг, замедляет полет, а потом исчезает в пространстве.
Держащие меня путы исчезают. И я падаю. На колени. Физических сил во мне тоже не осталось. Инквизиторы возвышаются надо мной. Амори кладет левую руку мне на плечо, меня будто обжигает его прикосновение. Он протягивает правую - опираясь на нее, встаю.
Голова кружится. Цепляюсь за стену, в глазах пляшут блики фонарей. Неожиданный спазм выворачивает желудок на изнанку.
Делаю два шага в сторону и сползаю спиной по стене. Подтягиваю колени к груди и замираю, наколотая на жесткий взгляд Амори.
- Отец Диар, не будете ли вы так любезны… - светловолосый кивает в ответ, подходит ко мне, кладет руку на лоб. Чувствую, как боль уходит. И ощущаю бешеный источник Силы, бьющий внутри него. Аккуратно подношу свою руку к его и резко раскрываю ладонь, пытаясь отнять хоть глоток Силы… Он резко отдергивает руку, одновременно рисуя другой какой-то знак в воздухе. Мне не достается ни капли.
- Меченосец.
- Да, – Амори ухмыляется. – Все понятно. Опять не отследили. Убийство Высшего карается строго – Дом потребует ее смерти.
- Только если она убивала, - добавляет Отец Диар.
- А она этого не делала, - третий голос кажется мне знакомым. Амори даже не оборачивается, а отец Диар вздрагивает.
- Здравствуй, Даймон! – произносит Арнольд, все так же глядя на меня.
Я понимаю, что произойдет, за мгновение до того, как фонари высвечивают огромную нечеловеческую фигуру, а два Инквизитора падают навзничь. Абсолютно беззвучно.
- Это сделала ты? – я вижу два колодца жидкого голубого пламени.
- Нет, Даймон, - тихо произношу я, не меняя позы. Я не могу двинуться, не могу удивляться. Не могу думать.
- Ты была рядом с трупом почти сразу после убийства, иначе они бы тебя не поймали. Не нашли бы. Ты видела убийцу?
Молчу. Мне нужна тишина – такая же, как и внутри меня. Кажется, Даймон спрашивает меня еще о чем-то, потом подходит, бьет по щекам. Я чувствую боль, чувствую теплую кровь, бегущую из царапин. Слизываю добежавшую до губ струйку. Соленая. Даймон начинает кричать. В окнах зажигается свет, надрывается сигнализация, оповещающая всех о наличие в этом мире автомобиля. Улыбаюсь. Чего же он от меня хочет?
Поднимаю голову – небо затянуто тучами. Идет снег. Первый снег. Дома вдруг вытягиваются и взлетают вверх. Я собираюсь….
Мне не дают.
Даймон берет меня за подбородок и ловит мой взгляд своим. И голубое пламя впивается в меня.
Кричу. Боль обжигает. Хватаюсь за голову, закрываю глаза руками. Пламя выжигает все.
***
@темы: Рассказы, проза
-
-
31.01.2006 в 17:43-
-
31.01.2006 в 19:30-
-
02.02.2006 в 00:21Жду ваших впечатлений.